Ингеборга перевела взгляд на Валерия Владимировича, которыйкак раз кончил шептаться с официанткой и уже несколько секунд пристальносмотрел ей в щеку.

— Как вам здесь? Ничего? По-моему, замечательное местечко!

— Есть очень хочется, — повторила Ингеборга, ни за что нежелающая становиться неземным созданием и делать вид, что еда ее совершенно неинтересует.

— Инга Арнольдовна, здрасьте! Здрасьте, ВалерийВладимирович!

Голос был звонкий, радостный, полный искреннего инеподдельного чувства, и прозвучал он так неожиданно, что Ингеборга и историкразом вздрогнули, как парочка восьмиклассников, которых застукали за школой скуревом и пивом.

— Инга Арнольдовна, это я, Иван! Вы что, меня не узнаете?!

Сияющая кривоватыми передними зубами мордаха выглянулаоткуда-то справа. На ней было столько счастья, что Ингеборге стало неловко, какбудто ее по ошибке приняли за кого-то другого и радость на сияющей мордахепредназначена вовсе не ей.

— Иван.

Голос был властный и негромкий и как будто совершенно непризнающий того, что его можно ослушаться.

— Иван, извинись и вернись на место.

— Нет-нет, — пробормотала Ингеборга и оглянулась, нопочему-то так и не нашла того, к кому обращалась, — он совсем не мешает.Привет, Иван.

Мордочка засияла вновь и придвинулась поближе.

— А вы тоже ужинаете, да? А мы с папой так захотели есть,что решили не ехать домой, а поехать в ресторан. Я вообще-то не очень люблюрестораны. А вы любите китайскую лапшу? Это моя любимая! А еще…

— Иван.

Голос прозвучал совсем близко, и прямо перед глазамиИнгеборги оказался широкий кожаный ремень, ниже которого простирались голубыеджинсы, а выше — черная водолазка.

— Иван, сколько раз я должен повторять? Извинись, и пойдемна место!

Как будто щенка урезонивал, честное слово! И ничего неслучится с его прекрасным сыном, если тот две минуты поговорит с собственнымиучителями в неформальной обстановке!

По черной кашемировой водолазке взгляд Ингеборги добрался допухлых щек, заросших дневной щетиной, и голубых глаз, которые, как обычно,смотрели с сонным неодобрением.

Она мигом отвела глаза.

Зря она так переживала из-за сегодняшнего разговора с ним.Все-таки он на редкость неприятный тип.

— Извиняюсь, — буркнул неприятный тип. — Иван!

— А около нашего столика аквариум, — сообщил Иван, как будтои не слышал призывов грозного папаши, — мы там сидим, потому что мне оченьнравятся рыбки. А папа говорит…

— Если ты сию же минуту…

Историк Валерий Владимирович улыбался доброжелательной игрустной улыбкой Вячеслава Тихонова из фильма «Доживем до понедельника», хотя,с точки зрения Ингеборги, ситуацию давно нужно было спасать. Ситуацию и не вмеру общительного Ивана Степанова.

— Рыбки? — переспросила Ингеборга. — Настоящие?

— Классные! — подтвердил Иван.

— Пойдем посмотрим? — Ни на кого не глядя, она решительноотодвинула стул, шагнула в сторону, чтобы не уткнуться в живот Павлу Степанову,и подтолкнула вперед Ивана.

— Это не слишком далеко? Если далеко, я не пойду. Мне должныпринести еду, а если я не поем, то через пять минут умру с голоду. — Оначувствовала, как будто под кожу ей ввинчивают два сверла — так пристальносмотрели ей вслед оставленные в одиночестве джентльмены.

— Вы еще не ели? — поразился Иван. — А нам уже давнопринесли, вы можете есть с нами и смотреть на рыбок! Папа ест очень быстро, а ятак не умею. Хотите поесть с нами? Я с вами поделюсь своей китайской лапшой.

Он был очень любезен и гостеприимен, восьмилетний ИванСтепанов. Он был совершенно уверен, что ведет себя просто прекрасно, и дажеоглянулся через плечо на отца, явно очень гордясь собой. Но у отца былостранное — и как будто даже недовольное! — лицо.

Со спины Ингеборги Степан перевел взгляд на физиономиюисторика Валерия Владимировича, но тот лишь улыбнулся неопределенной улыбкой ислегка пожал плечами.

— Ей нравится ваш мальчик, — сообщил Валерий Владимирович,как бы извиняясь за поведение Ингеборги, и сложил пальбы домиком. — Она оченьпереживает за него и таким образом пытается наладить с ним контакт…

Не дослушав, Степан кивнул и вернулся к своему столу. Внекотором отдалении, сталкиваясь головами, Иван и учительница литературы возилиносами по передней стене гигантского аквариума.

Значит, эта самая Инга Арнольдовна — подруга историка и… кактам говорится? Ничто человеческое нам не чуждо? Занятно. И Иван хорош! Что этоза новости — приглашать к столу совершенно чужих людей, даже не спросивразрешения?!

Впрочем, вряд ли кто-то когда-то объяснял ему, кого и какследует приглашать к столу…

Купить, что ли, аквариум? Только где его ставить? И кто егобудет чистить? Полоумная Клара Ильинична? Она и так за каждую лишнюю вытертуюпылинку требует прибавки к жалованью, и Степан соглашается, потому что у негонет времени искать ей замену. За аквариум она потребует самое меньшее купить ейквартиру.

Голосок Ивана звучал все громче. Он всегда начинал орать,когда увлекался и забывал, где находится. Степан протяжно вздохнул, скосилглаза на тлеющий кончик своей сигареты, зачем-то покрутил в пальцах, потом смялее в пепельнице и тяжело поднялся, решив, что, пожалуй, пора разогнать всю этулавочку.

— Иван, достаточно. Ты уже все показал… Инге Арнольдовне.

Они оба оглянулись с недоумением и некоторой досадой, какнаучные сотрудники, которых на самом интересном месте прервала надоедливаяуборщица.

— Что? — спросил Степан недовольно.

— Пап… — начал Иван.

— Хватит, я сказал. Садись на место.

На Ингу Арнольдовну он не обращал никакого внимания.

Она выпрямила спину, хотела что-то сказать, но промолчала итолько заправила за ухо прямые густые волосы..

Степан посмотрел на ее волосы, заправленные за ухо.

Он боялся всех женщин в мире. Старых, некрасивых, толстых,худых, умных, идиоток, красоток… Леночка научила его бояться. Он боялся и недоверял им, даже самым близким, даже самым лучшим, самым проверенным и неопасным, вроде Саши Волошиной. Он не доверял им, презирал их и знал, что самыйлучший способ спастись — это сделать вид, что их вовсе не существует в природе.Ингеборги Аускайте тоже не существовало. По крайней мере для Павла Степанова.Может быть — и даже скорее всего! — она существовала для историка ВалерияВладимировича и еще для кого-то, но для Павла Степанова ее не было. Был простоеще один жизненный… фактор, с которым приходилось считаться. Это как раз легко.Считаться с самыми разнообразными жизненными факторами Степан научилсядавным-давно.