— Точно, — подтвердил прораб смущенно.

Он вообще очень легко смущался, отводил глаза и начиналнеловко переминаться с ноги на ногу или чесать лысину под вечной бейсболкой.При этом он был ухватистый, ловкий, хорошо и быстро соображающий мужик. Онникогда ничего не крал, ни о чем не забывал, всегда успевал к сроку и почти непил. Степан работал с ним последних лет пять, поручал ему самые большие работыи радовался, что тогда, пять лет назад, Петровичу пришлось бросить своеинженерство в подыхающей оборонке и переквалифицироваться в прорабы. Где бы онвзял другого такого, надежного и верного?

— А Чернов где?

— Только что здесь был, — сказал прораб и зачем-то нагнулголову, заглядывая под будку, как если бы Чернов мог выскочить оттуда. — Найти?

— Сам найдется, — сказал Степан. — Пойдем, Петрович,потолкуем. Менты не наведывались?

Прораб сбоку взглянул на Степана.

— Я свое дело знаю, Пал Андреич, — сказал он непонятно, —если бы объявились, я бы первым делом тебе позвонил. Нет никого и не было. Дажеместные нас не слишком донимают, а я, грешным делом, думал, что после… Володькинам конец придет, штурмом возьмут…

— Здорово, Степ, — проговорил Чернов из-за Степановой спины,— ты чего приехал?

— Не сидится мне на Дмитровке, Черный. — Степан на ходупожал подсунувшуюся жесткую и широкую лапищу Чернова. — Что за всемирный деньчистоты ты тут устроил? Что это у тебя все гаврики как один тряпочками стенымоют?

— Не все, — возразил Чернов, моментально приходя враздражение, — некоторые вон яму под новый санузел копают. А что? Естьпредложения получше?

Держась за утлые перильца, Степан активно топал башмаками,стряхивая с них комья грязи.

— Нет у меня никаких предложений, Черный. Пусть делают чтохотят, только бы водку не жрали с утра до ночи. Один сортир уж почти возвели,пусть с понедельника второй возводят. Чтоб было у нас все как у людей — «мы» и«жо»…

Он распахнул дверь в вагончик и увидел Тамару. В узкойкомнатке, насквозь проткнутой длинными солнечными пиками, за столом сиделаТамара и преданно смотрела на Степана.

В руке у нее была ручка, хотя Степан всегда подозревал, чтописать она не умеет. Весть о приезде начальника, как правило, облеталаподчиненных со скоростью света, и Тамара приготовилась.

— Здрасьте, Павел Андреевич. Какой день сегодня хороший.Может, кофе? Сварить? Или поесть хотите?

Все это Тамара выпалила единым духом, не отводя от Степанапреданных и как будто умоляющих глаз. Для всех подчиненных дам он был«несчастный» — брошенный женой, пропадающий на работе отец-одиночка. Егожалели, вздыхали, печалились, стремились угодить, и все это походило на глупуюрекламу конфет «Рондо» — «наш начальник такой умница…»

Степан знал об этом — и бесился.

Только Саша Волошина со своей неуемной заботой никогда егоне злила.

Может, жениться на ней?

Не отвечая преданной и как бы до предела вытянувшейся в егосторону Тамаре, Степан прошел в свой «кабинет» — выгороженную часть вагончика,— а миролюбиво настроенный, а может, просто голодный Чернов согласился:

— Давай кофе и бутербродов. Или что там у Зины есть? Пирогиесть?

— Никто не звонил? — не повышая голоса, спросил Степан из-заперегородки. — Капитан Никоненко?

Тамара подскочила на стуле и кинулась к двери в «кабинет».

— Капитан Никоненко не звонил, Павел Андреевич, —отрапортовала она, вытаращив от усердия глаза. — Звонил Сергей Руднев. Ясказала, что вы в Москве, и попросила перезвонить в тот офис. Еще звонили отглавы администрации Сафонова, просили связаться. Я вам звонила, но вы ужеуехали…

— А этим что нужно? — Степан бегло просматривал факсы,комкал и швырял в корзину.

— Ничего, я все решил уже, — сказал Чернов. — Ониспрашивали, до какой границы у нас участок нарезан.

— Денег им, что ль, опять подавай? — Степан перестал комкатьтонкую бумагу и швырять ее в корзину, наполненную уже до половины.

— Я все решил, — сказал Чернов с нажимом. — Не нужно никакихденег, хотя, конечно, все дело в этом. Петрович, ты чего там маешься? Заходи!

Прораб вошел не сразу. Он долго мялся за тонкой дверцей,пыхтел и скреб ботинками по полу, потом осторожно, как будто боясь, что еговыставят, вдвинулся в «кабинет» и быстро опустился на стул около двери. Исдернул с лысой головы бейсболку. Стул скрипнул.

— Кофе давай! — приказал Чернов Тамаре и улыбнулся широкой илихой улыбкой сердцееда и рубахи-парня.

Тамара засияла в ответ и кинулась выполнять, а Степан всотый раз мимоходом опечалился, что он сам никогда не мог так легко и как будтоиграючи общаться с людьми, особенно с женщинами.

— А фонари по периметру опять ни хрена не горят? — спросилСтепан, уткнувшись в какой-то факс. Господи, сколько бумаги! Из всейскопившейся за несколько дней горы он выудит в лучшем случае одну бумажку изасунет ее в папку, и вовсе не потому, что она нужна, а так, на всякий случай.Все остальное он методично пошвыряет в корзину, а бумаги из папки «на всякийслучай» будущей весной выкинет Саша Волошина при очередной разборке завалов.

— Фонари горят, — кашлянув в волосатый, плохо сжимавшийсяиз-за толщины мозолистых пальцев кулак, сказал прораб. — Все горят, Андреич. Мытеперь по ночам… того… дозором ходим… Посменно.

Степан коротко взглянул на прораба.

— Помогает?

— Вроде помогает, Андреич, — ответил прораб как-то смущенно,— пару раз шуганули, и пока все тихо…

— Так шуганули или тихо?

— Все в порядке, Степ, — вмешался Чернов, — ничегопротивозаконного. За территорию никто не выходит, до крови не дерется, стволови ножей ни у кого нет…

— Спасибо и на этом, — пробормотал Степан. — Хорошо хотьстволов нет.

— Подъехал кто-то, Андреич. Чужой кто-то. У нас таких машиннет.

Прораб славился тем, что мог по звуку определить на любомрасстоянии любой двигатель.

— Тамар, посмотри, кто приехал, — попросил Степан громко,заставляя себя не поворачиваться в сторону окна, из которого была видна всястроительная площадка, хотя ему очень хотелось. Менее озабоченный вопросамиимиджа и собственной значимости Чернов уже вскочил и таращился в окно,вытягивая загорелую шею.

— Правоохранительные органы пожаловали, — сообщил он черезсекунду. — Легки на помине, блин…