— Вы с официальной версией не согласны, Павел Андреевич? —спросил капитан с простодушным любопытством. — Вам известно что-то, чтоосталось неизвестным нам?

— Да что вы! — не выдержал Чернов, переводя взгляд скапитана на шефа, который в присутствии посторонних, да не просто посторонних,а опасных посторонних, вел себя как идиот. — Все, что нам было известно, мы вамкак на духу еще тогда рассказали…

— Да рассказать-то рассказали, — согласился капитанНиконенко, — только вот Павел Андреевич сомневается что-то.

— Он не сомневается! — Чернов посмотрел на Степана, и вовзгляде у него было непонимание и отвращение к начальнику, который вздумалчудить в такой неподходящей компании. — Он просто пытается понять все, доконца. Он у нас всегда такой, дотошный…

— Черный.

Голос был холодный и злой. Чернов независимо пожал плечами иумолк.

— Ваш Муркин, насколько нам известно, не был нипредседателем совета директоров «Лукойла», ни главой «Газпрома», — непонятносказал капитан Никоненко и задумчиво щелкнул ногтем по носу бронзового чудища.— Все, что, могли, мы сделали, а дальше…

— Дальше, дальше, — пробормотал Степан и откинулся в кресле.И пультом почесал голову. — Дальше… Если по моей стройке шатается убийца, тоэто мои проблемы. Правильно я понимаю?

«Что он делает, мать его, — быстро и яростно подумал Чернов,— хочет по новой кашу варить?! Чего ему теперь-то не хватает?! Все же ясно!Нужно этого капитана провожать к Аллаху, а Степан привязался как банный лист…»

— Вы хотите серьезного расследования? — осведомилсяНиконенко холодно. — Правильно я понимаю?

Степан усмехнулся довольно мрачно.

— Вы все понимаете даже слишком правильно, — сказал он. —Странно, что вы все так правильно понимаете, Игорь Владимирович.

— Ну да, — протянул Никоненко неопределенно, — конечно.Откуда что берется?

— Кофе, Павел Андреевич! — доложила преданная Тамара. —Можно подавать?

— Подавай, — разрешил Степан с заметным облегчением. — Ты кЗине за пирогами сбегала?

— Сбегала, Павел Андреевич! Сегодня с мясом и рисом! Были сяблоками, я парочку взяла на всякий случай, если ваш гость любит с яблоками…

Тамара тараторила без остановки, расставляя на столе чашки,тарелочки с лимоном, плетенку с сухарями и пироги, дивной красоты пироги ввыстланной чистой салфеткой мисочке.

Никоненко смотрел во все глаза. Тамара ухаживала за своимначальством с истовой радостью, как старая нянюшка за господами в фильме«Барышня-крестьянка».

Ни одной фальшивой ноты, отметил капитан Никоненко суважением. Только искренняя, чистая радость и обожание.

Интересно, чем Павел Степанов внушил Тамаре столь светлое ипылкое чувство? Человек он не так чтобы приятный, а вот поди ж ты!..

И опять, как тогда, в первый раз, что-то странное почудилоськапитану Никоненко во всем здешнем воздухе, что-то странное и неприятное, почтиугрожающее, что обязательно должно произойти и произойдет, что бы ни думалкапитан Никоненко.

— Так что можете вашего Муркина забирать, если родные так ине объявились, хоронить и так далее. С нашей стороны ни вопросов, ни пожеланийнет. — Никоненко откусил пирога и даже зажмурился от счастья. Ему было прощевсех, и отчасти он даже жалел Павла Степанова. Капитан перестал отвечать за чтобы то ни было с тех пор, как получил заключение о том, что Муркин погиб врезультате несчастного случая. — Работу можете продолжать, по нашей линииникаких вопросов не будет.

— Это хорошо, — сказал Степан ненатурально бодрым голосом итоже откусил от пирога.

Странно, сегодня Зинины пироги показались ему совершеннобезвкусными. Соли, что ль, забыла положить?

— Ну а ежели кто опять перекинется — обращайтесь. —Никоненко поставил чашку на блюдце. Она негромко звякнула. — Поеду я, ПавелАндреевич. Спасибо за пироги, за любовь, за ласку. До свидания, и надеюсь, чтомы с вами больше никогда не встретимся.

Степан кивнул и поднялся из-за стола.

— Я вас провожу.

Почему-то он был уверен, что, как только они выйдут извагончика, Никоненко обязательно скажет ему нечто важное и судьбоносное, такое,чего он никак не мог сказать при всех Но капитан помалкивал и только щурился насолнце, как сытый кот. В молчании они дошли до красной «пятерки».

Тут капитан Никоненко, шедший чуть впереди, повернулся кСтепану, схватил его за руку и стал душевно с ним прощаться:

— До свидания, Павел Андреевич, желаю вам еще десятьсупермаркетов построить и еще несколько стадионов или что там у вас самоепрестижное, в вашем бизнесе?..

Степан улыбнулся:

— В нашем бизнесе, как и во всех других, самое престижноето, за что бюджетные деньги дают. Они же у нас как были, так и осталисьнесчитанные… — И, помолчав, спросил осторожно: — Точно несчастный случай?

Капитан сидел в машине, и загорелая кинематографическая рукауже тянулась к зажиганию. Вопрос остановил его руку в середине этого движения.Капитан проделал рукой сложно определимые движения и зачем-то пристроил ее наруль.

— Павел Андреевич, — сказал он душевно. Степанов начинал егораздражать. — Милый, милый Павел Андреевич! Вы сам не свой с тех самых пор, какя объявил вам о том, что с вашим рабочим произошел обыкновенный, и даже внекотором роде банальный, несчастный случай! Это оч-чень подозрительно, милыйПавел Андреевич! Согласно моим представлениям о жизни, эта новость должна былавас обрадовать. Или я ошибаюсь?

— Я обрадовался, — буркнул Степан. — Просто у меняпредчувствие какое-то нехорошее. Странное.

— Я не могу заниматься вашими предчувствиями, — сказалНиконенко жестко, и его лубочный тон куда-то моментально пропал. — Мне некогда,Павел Андреевич. Если вы сомневаетесь в том, что расследование было проведенотщательно…

— Нет-нет, — испуганно пробормотал Степан, — я несомневаюсь. Совсем не сомневаюсь. Просто у меня… предчувствие.

— Ну да, — сказал Никоненко. — Я понял.

Он запустил мотор и захлопнул дверцу машины перед самымСтепановым носом.

— Если что, звоните, Павел Андреевич!

Степан проводил «пятерку» взглядом. Она неторопливо поползлак выезду со стройплощадки, ныряя в песочные дюны, как рыбацкая лодка в волны вовремя крепкого ветра.

— Паш, ты чего, совсем того, что ли? — злобно спросил Чернову него над ухом. — Не, я, конечно, идиот, о чем вы с Беловым мне все времянапоминаете, но я ни хрена не понял, зачем ты стал его расспрашивать, а? Чтобыон свое поганое расследование на нашей территории сначала начал? Чтоб я ещечетыре сортира построил, пока объект заморожен? А, Паш? Нет, ты мне объясни,может, это у тебя политика такая? Чтобы не работать, а только с ментамирассусоливать?