Дверь распахнулась, и на пороге появился небритый тип всостоянии сильного и давнего похмелья. Одет он был в вытянутые на коленях тренировочныештаны, когда-то синего цвета, и рваную майку, судя по всему созданную на зареразвитого социализма. Под левым глазом обитателя квартиры красовалсявнушительный густо-лиловый фонарь. За спиной его на выщербленном дощатом полувиднелось огромное оцинкованное корыто – должно быть, то самое, которое толькочто обрушилось с таким грохотом.

– Чего надо? – прохрипел прекрасный незнакомец,подозрительно уставившись на Ирину.

– Пожарная инспекция! – ответила та, и, не даваяжильцу времени на размышления, затараторила:

– Плановая проверка загромождения проходов! Осматриваемналичие путей эвакуации в случае пожара!

Абориген покачнулся, с заметным трудом восстановилравновесие и удивленно проговорил:

– Чегой-то? Не понял!

– Запасной выход в квартире имеется? – четко ивразумительно осведомилась Ирина.

– В смысле черный ход! – пояснила выглянувшаяиз-за ее плеча Катя.

Ее появление отчего-то очень обрадовало жильца. Он широкоулыбнулся и жизнерадостно воскликнул:

– О, девчонки!

Далее он попытался приблизиться к Кате, но при этом едва неупал, наступив на хвост вынырнувшего из-за корыта черного кота. Кот возмущенномяукнул и выскочил на лестницу. Жилец не очень расстроился, восстановилравновесие и снова проговорил, подозрительно уставившись на Ирину:

– Чего надо?

– Пожарная инспекция, – снова начала Ирина,чувствуя, что ситуация пошла по кругу.

– Черный ход у вас где? – осведомилась Катя.

– А зачем вам черный ход? – удивленно спросилабориген.

– Проверить насчет загромождения, – терпеливоповторила Ирина, – на предмет запасного выхода. В случае пожара.

– А! – жилец развернулся и побрел по коридору,сделав подругам знак следовать за собой. На третьем шаге он споткнулся окорыто, которое с гулким грохотом откатилось к стене.

– Мишка, скотина, опять ты на корыто налетел! –послышался из-за полуоткрытой двери истошный вопль.

– А нечего свои хреновины посередь коридорараскидывать! – отозвался абориген и громко запел:

– Собака лаяла

На дядю фраера…

– Ирка, ты уверена, что он приведет нас куданадо? – опасливо прошептала Катя, схватив подругу за локоть.

– В чем можно быть уверенным в наше время? –философски ответила та. – Во всяком случае, какой-то шанс выбраться целымиу нас появился.

– Мишка, зараза, ты кого в квартиру привел? – сновараздался прежний визгливый голос, и из – за приоткрытой двери высунуласьбагрово-красная женская физиономия. – Сразу видать, что мошенницы! Тебе-тохорошо, у тебя нечего красть, кроме пустой стеклотары, а у меня одних ковровчетыре штуки!

– Своими коврами вы только повышаете по-жароопасностьжилого фонда! – строго проговорила Ирина и сделала шаг в сторонукрасномордой тетки. – Как представитель пожарного надзора я могу поставитьвопрос…

Тетка не стала выслушивать суть вопроса и поспешно исчезла,захлопнув за собой дверь.

– На дядю фраера! – еще раз прочувствованно пропелМихаил и свернул по коридору налево.

– Ну вот он, черный ход! – проговорил он с явнойгордостью, как хранитель музея говорит о каком-нибудь особо ценном экспонатесвоей коллекции. – Какое вам тут нужно закромо… загромождение?

Подруги оказались на кухне.

Казалось, что они на машине времени перенеслись в тевремена, которые описывал в своих рассказах Михаил Зощенко.

Кухня была огромная и ужасная. Закопченный потолок украшалазастарелая паутина. Вдоль одной стены были плотным сомкнутым строем расставленыразнообразные столики и столы, покрытые разноцветной клеенкой и пленкойвсевозможных видов и расцветок. Столы были старые, покосившиеся и совершеннонекомплектные. На них красовались груды немытой посуды.

По другой стене стояли две четырехконфороч-ные газовые плитыбелорусского производства, образца времен диктатуры пролетариата, грязные изакопченные до самой последней степени. На одной из этих плит кипел огромныйкотел с подозрительным темно-серым бельем и грелся допотопный чугунный утюг, навторой плите варился борщ, причем он давно и уверенно выкипал, распространяяневыносимый запах подгорающей свеклы.

– Кажись, у Макаровны борщ сбежал! – проговорилМихаил с непонятным удовлетворением.

– Это тоже непорядок, – заметила Ирина,принюхиваясь, – только это не по нашей части, а по части санитарноговрача. А где же у вас запасной пожарный выход?

– Черный ход, что ли? – переспросил Михаил, навсякий случай придерживаясь за стенку. – Так вот же он! – И указалподругам на цветастую ситцевую занавесочку, стыдливо загораживавшую нишу встене за плитой с борщом. – Вот он, черный ход, и при нем все нашезакрома… загромождение!

Усилие, которое он при этом использовал, нарушило его и безтого неустойчивое равновесие, и многострадальный Михаил грохнулся на пол внепосредственной близости к ситцевой занавеске.

– Вот так! – пробормотал он с непонятнойгордостью. – Всю жизнь иксключи… исключительно для людей стараюсь, а врезультате что? В результате никакой благодарности!

Эта фраза окончательно лишила его сил, и неутомимый труженикзабылся богатырским сном.

Ирина осторожно перешагнула через него и отдернула ситцевуюзанавеску. За ней оказалась целая груда картонных коробок, ящиков и мешков снепонятным содержимым, а также огромная сетка с пустыми бутылками самогоразного достоинства. К этой коллекции стеклотары героический Михаил навернякаимел самое прямое отношение. В глубине ниши, за всеми этими материальнымиценностями, действительно виднелась облупившаяся дверь черного хода, запертаяна огромный железный крюк.

– Да, с загромождением запасных выходов у них все впорядке, – констатировала Ирина, бочком протискиваясь мимо тюка состеклотарой и расчищая себе и подруге дорогу к двери. – Если бы мыдействительно были из пожарного надзора, жильцам пришлось бы туго!

Она протиснулась к двери и с трудом отомкнула доисторическийзапор. Видно было, что до нее этого не делали, по меньшей мере, лет двадцать.

– А как же я? – жалобно пропищала Катя, безуспешнопопытавшись втиснуться в узкую щель между коробками и мешками.

– А ты, подруга, можешь здесь оставаться… я чувствую,что тебе приятно в компании славного Михаила! Тем более, скоро борщ сварится,тебя, наверное, угостят…

Это было жестоко, но действенно. При упоминании о борще,кошмарный запах которого наполнил собой всю кухню, Катя испуганно взвизгнула инемыслимым напряжением сил проскользнула к двери.