Отчаянно цепляясь за любую соломинку, Сварог повторял просебя: «Они не охотятся стаями. Не охотятся стаями». Он слышал это от кого-то.

Определенно. Еще на «Божьем любимчике». Хелльстадские псы, вотличие от обычных волков и диких собак, повадками схожи скорее с тиграми имедведями. У каждого своя территория, строжайше охраняемая. И коли уж онисобрались вместе, то… Что?

То их натравили.

Он бросил взгляд вправо-влево. Его орлы держались достойно,на лицах читалась скорее обреченная решимость, чем страх. Шедарис дажеоскалился не хуже псов.

Немая сцена затягивалась, и поведение гармов все большеубеждало, что дело тут нечисто. Ни один дикий зверь так себя не ведет. Он либонападает, если превосходит числом или твердо надеется на победу, либо бежит — ав крайнем случае делает угрожающие выпады. А эти сидели, ни один не лег, невстал. Выполняли приказ… или ждали такового.

Сварог вздрогнул, услышав ненатурально спокойный голосДелии:

— А в самом деле, с чего мы взяли, что за нас так и невозьмутся всерьез?

«Старухина бечевка, — вспомнил он. — Нонеизвестно, куда понесет ветром…» Косясь на псов, сказал сквозь зубы:

— Если здесь есть хозяин…

— Есть, — уверенно ответила Делия, глядя назадчерез его плечо. — Обернитесь. Если это не хозяин, я съем свою шляпу. Ивашу тоже.

Сварог обернулся. Да, впечатляло.

С противоположной стороны на них надвигался замок, летевшийнад равниной на высоте человеческого роста. Он не походил ни на замки ларов, нина земные фортеции — несколько соединенных крытыми галереями зданий сприльнувшими к ним круглыми башнями, темно-вишневые стены с выпуклым белымузором, черные крутые крыши, затейливые флюгера и горгульи цвета старогозолота, стрельчатые окна, сплошь в радужных разноцветных витражах, изящныезубцы… Замок был прекрасен незнакомой, чужой красотой и казался выточенным изодного куска с недоступным человеческим рукам изящным мастерством. Невесомоплывущий над землей, он выглядел самой естественной деталью пейзажа, ничуть неказался нелепым или необычным. Замок был здешний, а они — чужими, со всем ихизумлением и испугом. Никогда еще за все время пребывания в Хелльстаде Сварогне чувствовал так остро; что попал в совершенно чужой мир, живущий отдельно…

А в следующий миг, вспомнив о долге командира, четкопроизнес про себя все необходимые слова.

Что бы там ни таилось в замке, сам замок был именно таким,каким предстал взору. И вместе с тем… Сварог в который уж раз проклял убогостьмага-недоучки, то бишь себя самого. Перед ним — далеко не впервые — оказаласьнекая загадка, чьей сути он не понимал. Словно бы и нет здесь ни зла, ни добра,а замок — не просто замок. И это все, что оказалось доступным «внутреннемувзору», точнее не выразишь по невежеству своему в высокой магии…

Замок остановился, опустился наземь. Высокая дверь(определенно парадный вход) вдруг медленно и плавно откинулась, словноподъемный мост, на ее внутренней стороне обнаружились ступени. Приглашение былосамое недвусмысленное, и все же они, как легко догадаться, медлили. Приходи,красотка, в гости, мухе говорил паук… Тогда за спиной раздалось короткоемогучее рычанье, словно гром тяжело ворохнулся в безоблачном небе, псыпридвинулись разом и садиться уже не стали, замерли, растопырив передние лапы,угрожающе склонив головы.

Сварог первым слез с коня, угрюмо бросил:

— Пошли? На замок людоеда что-то не похоже…

— На замок примитивного людоеда, — тихо повторилвслух Леверлин его невысказанную мысль. — Людоед с чувством прекрасного,сдается мне, еще опаснее…

Бони решительно взвалил на плечо пулемет. Сварог покосился сбольшим сомнением, покачал головой, но промолчал. И пошел впереди, как и надлежитотцу-командиру, громко насвистывая «Пляску смерти», песенку невеселую, но всеже не относившуюся к похоронным маршам: «Гроб на лафет, он ушел в лихой поход…»

Поднявшись по широким ступеням, они оказались в длинномвысоком коридоре, сечением напоминавшем перевернутый колокол. Стены былитемно-розовые с белыми прихотливыми прожилками, на равном расстоянии горелинеярким золотистым свечением ажурные шары, словно бы висевшие в воздухе у стен,едва касаясь камня, выглядевшего монолитным и, вот чудо, теплым. Чтобыпроверить это странное, неотвязное впечатление, Сварог воровато провел ладоньюпо ближайшему плавному изгибу. Ненамного, но теплее все же, чем обычный камень,и словно бы отталкивает ладонь, самую чуточку, едва заметно.

Впереди показалось что-то, летящее навстречу. Птица.Золотая, украшенная дивной чеканкой, сверкавшая радугой самоцветов. Распахнувнеподвижные крылья-веера, она подлетела, замерла в воздухе, отвесила церемонныйпоклон (едва слышно, мелодично звякнули золотые чешуйки на шее, колыхнулись надголовой огромные рубины на тоненьких стебельках), развернулась на месте вокругневидимой оси и очень медленно поплыла назад, в глубь коридора, распространяятонкий, как весенняя капель, звон.

Все молча направились следом. Высокие коридоры, широкие лестницы,залы, колонны — зеленые с черным, густо-алые с синим, фиолетовые с пурпурнымипрожилками, золотистые с черными нитями, полупрозрачно-лимонные с таинственнымпереплетением темных прожилков внутри. Повсюду этот странный камень, меняющийцвета, оттенки и сочетания красок, как личины, чересчур красивый, чтобыопошлять его роскошными украшениями. Только однажды Сварог увидел в нишеневысокое золотое деревце тончайшей работы, а в другом месте — коня из темногокамня, выглядевшего страшно древним, вытесанного грубовато, примитивно, ноказавшегося идеально завершенным, так что еще один, слабехонький удар резцабесповоротно испортил бы скульптуру. Под ногами не было ковров, но шагиотдавались глуховато, словно прихотливые узоры каменного пола, похожие то на письмена,то на древние географические карты, поглощали звуки.

Неожиданно за очередным поворотом открылась высокаястрельчатая арка, а за ней — огромный зал в розовато-лиловых тонах с алыми ичерными прожилками. В обрамленных полуколоннами нишах стояли черные сундуки,все в золотом узоре с неизбежными самоцветами, а сводчатый потолок усыпанкрасными каменьями, словно бы повторявшими созвездия ночного неба неизвестнойпланеты.

У стены, на троне, будто вырезанном из цельной глыбы янтаря,сидел человек в пурпурной мантии и ажурной митре цвета серебра. Птица, пролетевнад его головой, опустилась на спинку трона меж двух прозрачно-золотистыхшаров, застыла. Сварог весь подобрался, удивляясь, как много можно ухватить взглядомв минуту опасности.

Слева от трона — странное сооружение, больше всегонапоминающее груду черных и фиолетовых шаров, отчего-то не рассыпавшихсясогласно закону всемирного тяготения, а слипшихся подобно виноградной грозди,только высотой в три человеческих роста. Совершенно не гармонирует со всемостальным — и, коли уж присутствует, надо полагать, вещь в обиходе необходимая.