Му вместе с Кремешком и Облачком, второй овцой, дружно посмотрели на меня.

– И я без понятия, – признался я, глядя на заходящее солнце, – и это меня жутко волнует.

Я поплёлся в своё подземное убежище, попытался сосредоточиться на рыбалке, затем посмотрел на жалкий обрывок шёлка в рюкзаке. Одна попытка за верстаком – и стало понятно: к стреле шёлк не привязать. Из одной нити не сплести сетку. Нужны ещё нити, или…

Я оторвал взгляд от верстака, посмотрел за окно, где на темнеющем лугу паслись овцы.

Шерсть!

– Так вот для чего стригальные ножницы! – закричал я. – Они – для сбора шерсти!

Воодушевившись новой теорией, я принялся скандировать свой «путь чётырёх П и одного Т». Ножницы – из железа. Железо – значит, долбить гору. То есть нужно больше факелов и кирок. Подгоняя лениво ползущие мысли, я смог запланировать, приготовиться и подготовиться, и отправился вниз по спиральной лестнице за железом.

Не знаю, сколько это заняло времени. У меня трудности с его определением. Когда я добыл достаточно железа, чтобы выплавить пару ножниц и прийти с ними к моим овечкам, прошло, наверное, полтора дня.

– Не беспокойся, – нервно предупредил я, поднося У-образные ножницы к моему Кремешку. – Больно не будет.

Про себя я взмолился: «Ну пусть не будет больно!»

Металлические лезвия щёлкнули и срезали три блока чёрной шерсти.

– Да-да, сэр, три полных блока! – воскликнул я.

– Бе-е-е, – подтвердил мой не пострадавший, но совсем голый приятель.

– Не беспокойся, – заверил я его. – Всё отрастёт снова.

«Пожалуйста, пусть отрастёт», – взмолился я про себя и понёс шерсть назад, в комнату наблюдений.

Если бы мой ум был так же остёр, как эти ножницы, я бы управился за несколько минут. Но моему гаснущему рассудку потребовалось время до раннего вечера. Я пробовал шерсть с паучьим шёлком, шерсть с палками, шерсть с шерстью… пока додумался до шерсти с досками, солнце давно село. И это оказалось замечательно, поскольку три блока шерсти на три доски дали лекарство для затуманенного рассудка.

Я сотворил кровать. Честно говоря, ничего особенного, но так приятно посмотреть! Доски превратились в четвероногую раму, чёрная шерсть непонятно как превратилась в белую простыню, красное одеяло и мягкую белую подушку. Я поставил изделие в бункер и сделал то, чего не делал с момента прибытия сюда – зевнул.

«Надо отдохнуть, – подумал я. – Отчего это не приходило мне в голову раньше? Хм, да потому что устал и не мог нормально думать. Эх».

Я ещё не чувствовал усталости тела. Наверное, потому и не обращал внимания на время. Меня отвлекали жизненно важные сиюминутные нужды: пища, исцеление, как не стать обедом монстров. Я и не подумал об отдыхе для мозга. А вот теперь я забрался в маленькую кровать, уложил голову на подушку, натянул одеяло до шеи и выдал ещё один запоздалый зевок.

«А, так вот что значили те воспоминания», – напоследок подумал я.

Боль в затекших натруженных пальцах, боль в раздражённых глазах, онемевшая задница. Это точно воспоминания о бессонной ночи. Но что я делал ночью? Домашнее задание? Предавался хобби? Что лишало меня сна?

Мир потускнел.

«Завтра, – подумал я и снова зевнул. – Всё пойму завтра, потому что ничто так не прочищает голову, как хороший сон…»

Я солгал бы, сказав, что помню мой сон или что я вообще видел сны. Но утро ясно показало значение хорошего сна для рассудка. Представьте, что вы идёте сквозь туман, не очень густой – в паре метров всё видно, но ландшафт вдали совершенно неразличим.

– Теперь назад к рыбалке и попыткам сплести сеть, – воскликнул я и схватил ножницы.

– Эй, Облачко! Как спалось? – спросил я у белой овцы. – Ты вообще спишь? А я вот сплю, и это по-настоящему двигает шестерёнки в голове. Думаю, что для решения головоломки нужно больше шерсти, только и всего.

С тем я добыл ещё три пушистых блока – и заметил невдалеке Кремешка. Какая радость! Его – или её – восхитительная шёрстка отросла.

– Если не сработает – никаких проблем! Я только что придумал запасной план, – заверил я, состриг два чёрных пушистых блока и отнёс к верстаку у леса.

Спустя пару минут и несколько комбинаций шерсти с шерстью я понял, что идея с сетью не пройдёт.

– Вот теперь запасной план, – объявил я овце и, выдержав паузу, добавил: – Ура, гип-гип, ура! Это удочка!

– Бе, – кратко заметил Кремешок и вернулся к поеданию травы.

– Да я знаю. Самый простой и очевидный инструмент. Долой загогулины и петли.

Я сотворил четыре палки и поместил их рядом с шерстью на верстак. Когда перестановки и стыковки ничего не дали, я выдумал запасной план для запасного плана.

Ну, раз шерсть не работает, пора доставать паучий шёлк.

Увы, с ним тоже не вышло. Надо двигаться к следующему логическому шагу. И тут мой энтузиазм поостыл.

– Может, этот мир не хочет, чтобы я сделал удочку? – задумчиво выговорил я. – Хорошо бы, если так…

При мысли об альтернативе мне будто напихали льда в желудок. Ведь если не так, надо добыть ещё кусок паучьего шёлка…

– Муу!

Я вздрогнул от неожиданности.

– Не подходи так тихо! – в сердцах бросил я корове.

– Му, – указала она.

Мол, не пытайся сменить тему.

– Это не должно быть так уж опасно. Мы же знаем: днём они не нападают, так что я могу рискнуть, подстрелить издали…

Корова фыркнула.

– Но попытаться же надо, – возразил я и показал горсть вонючей зомбятины. – Я не могу жить на этой мерзости.

– Му-у, – напомнила корова про огород.

– Урожаю ещё расти и расти. К тому же, я не знаю, как его есть.

– Му-у? – осведомилась корова, подозревая, что я рассказываю не всё.

– Ну да, да, – стыдливо признался я, уставившись на свои ботинки. – В общем… мне страшно, конечно… я до сих пор всегда убегал… они такое могут сделать…

– Бе-е-е, – со знанием дела заметил Кремешок.

– Да, я понимаю, что тут ничего предосудительного нет. Мне следует их бояться. Если бы я не боялся, не выжил бы. Самосохранение. Самый полезный инстинкт.

Я снова посмотрел на лук, затем на своих друзей.

– Но я не стану его рабом. Мне нужно узнать в драке, смогу ли я управлять своим страхом или он навсегда мой господин. Если нет, выкопаю нору, сяду там и буду выходить только днём, – заявил я и махнул рукой в сторону Горы Разочарования. – Но разве это жизнь?

Корова испустила длинное тяжёлое: «му-у-у-у». Видать, смирилась. Она ведь знала, что я прав – хоть и собираюсь лезть прямо в пасть смерти.