– И я горькую не употребляю, дамское в холодильникестоит, красненькое, сладкое… Ну так как, а? Помянем несчастную, поболтаем.

– Гони, – велела Вера, – и то правда,отдохнуть пора, с раннего утра возилась, без роздыха, прямо спину свело. Дуй ксебе, пока я картошечку сварю.

Я выскочила на улицу и понеслась в ближайший магазин. Оченьхорошо, что Вера Салтыкова любит выпить, и очень плохо другое: я-то алкогольсовершенно не переношу, просто на дух не перевариваю. А придется пить вместе стеткой, чтобы у той развязался язык. У прилавка маячили две личностинеопределенного возраста с опухшими лицами.

– Слышь, дочка, – прохрипела одна непонятногопола, – дай денег на хлеб.

– Нету, – отрезала я.

– Нету на батончик, отсыпь на водочку, – жалобнопросипело второе существо.

Меня всегда привлекают люди, говорящие правду, потомувторому бомжу я протянула рубль. Купив две бутылки крепленого вина, я аккуратнооткрыла одну и стала выливать содержимое на клумбу возле супермаркета.

– Эй, погодь, – закричал один из алкоголиков икинулся ко мне, – что делаешь-то?

– Вино выплескиваю, бутылка пустая нужна.

– Дай выпью.

– Только не из горлышка, неси стакан.

– Не вопрос, – обрадовался парень и протянулгрязную литровую банку, – сюда лей.

Я наполнила сосуд и потом, купив в бакалейном отделе пакетвишневого сока, перелила его в освобожденную емкость. Вышло здорово, дажевблизи было невозможно заметить разницу. Прихватив еще колбасы, банку зеленогогорошка, грамм триста сыра и пачку масла, я вернулась к Вере.

– Вот, что было.

– А и здорово, – обрадовалась Салтыкова, –картошечка поспела, колбаска какая? «Докторская»? Отлично, жирную я не люблю.

– Я тоже.

Обрадовавшись схожести вкусов, мы сели за стол. Я всплеснуларуками:

– А хлеб?

– Ща порежу, – пообещала Вера и отвернулась ккухонному шкафчику.

Я быстренько налила ей портвейна, а себе вишневого сока ипредложила:

– Давай, не чокаясь, за упокой.

Вера мирно опрокинула стакан. Я тоже не подкачала иразделалась с соком. Честно сказать, я больше люблю томатный, но вишневый всеже лучше, чем портвейн.

Мы положили на тарелки картошку, и тут зазвонил телефон.Вера пошла в комнату, я быстренько повторила операцию по розливу. После второйдозы у хозяйки покраснели щеки. Потом она очень удачно захотела выйти в туалети по возвращении получила третий стакан. Одним словом, через полчаса дамаоперлась локтями о стол и слегка заплетающимся языком спросила:

– Любовные романы любишь?

– Обожаю, – покривила я душой, – целый деньтолько их и читаю.

– Так я тебе про нас и Соньку расскажу такой роман!Хочешь послушать?

– Очень, – радостно воскликнула я, – всявнимание.

Мать Сони Репниной была любвеобильной дамой и без концавыходила замуж. Конечно, каждый портит свою жизнь как хочет. Кто-то пьетгорькую, кто-то балуется наркотой, ну а Лидия Ивановна обожала менять мужей.Сколько их было на самом деле, старшая дочь, Верочка Салтыкова, и сосчитать немогла. Ее родной папа Андрей ушел от маменьки году этак в 70-м, когда Вереисполнилось пять лет, и она его хорошо помнила. Вернее, запомнился не столькопапа, сколько тот факт, что, убегая из дому, он метнул в спокойно улыбающуюсямаму табуретку. Она просвистела над ухом Лидии Ивановны и попала в большойшкаф, мигом разбив зеркало.

– Ну и… с ним, – сказала мамочка.

Верочка была еще очень маленькой, но такие слова хорошознала. Мама пела в ресторане, и подвыпившие посетители частенько ругались.

– С кем, – спросила девочка, – с папой илишкафом?

– С обоими, – ответила мать, потом подумала идобавила: – Все же от гардероба больше пользы, и по бабам не бегает.

Потом появился дядя Сеня, у которого имелась своя дочкаГалка, на год старше Веры. Он прожил с Лидией Ивановной два «сезона» искончался. Лидия удочерила Галю и стала тянуть двух девочек. Но одна онаоставалась недолго. Буквально через пару месяцев вдова вышла замуж. Новогосупруга звали Николай, он был на десять лет младше молодой жены и имелпятилетнюю сестру Антонину.

Дядя Коля не понравился ни Вере, ни Гале. Он играл на гитарев каком-то, как тогда говорили, вокально-инструментальном ансамбле и пилгорькую. Вернее, употреблял все: горькое, сладкое, кислое… Напившись, начиналдраться, бил девочек и Лидию. Мамочка совсем было собралась разводиться сизвергом, но тут господь взял дело в свои руки, и Николай попал под машину.Естественно, Тоня осталась с Лидией Ивановной. Далее в жизни певицы случилисьпо очереди Иван, Саша и Саша. Из-за того, что имена у последних мужей оказалисьодинаковыми, девочки звали их, как царей: Александр Первый и Александр Второй.Детей у них, слава богу, не было. Потом последовали романы с Виктором иСеменом, а в 1978 году Лидия Ивановна опять сошлась с Андреем Салтыковым. Мужикк тому времени полностью отказался от искусства и занялся… пошивом сумок.Словом, стал тем, кого в далекие советские времена звали цеховиком. Нанебольшой подмосковной фабрике, расположенной в богом забытом городке Пенкин,шились отвратительные, уродливые изделия, зато кожа на них шла превосходная.Андрей мигом организовал дело. За счет экономного раскроя материала сталиполучаться большие остатки, и из них мастера тачали шикарные сумки, наподкладках которых был нашит ярлык: «Париж». Готовая продукция реализовываласьчерез знакомых директоров магазинов. Потом Салтыков осмелел, стал закупатькожу, и подпольное производство заработало на всех парах. Впрочем, так же в тегоды шили джинсы и мужские «фирменные» рубашки с планкой и воротничком напуговицах.