Когда, запыхавшись, я выскочила из подземного перехода,Алексей уже стоял возле небольшого летнего кафе.

– Иди сюда, – перейдя на «ты», сказал он ивтолкнул меня внутрь желто-синего шатра, – садись и слушай.

Я покорно замерла на белом пластиковом стуле.

Алексей потер широкой ладонью лоб, потом немедленно достализ кармана фляжку, плеснул в стаканчик коричневую жидкость и велел:

– Пей.

– Спасибо, я не люблю алкоголь, а уж с утра тем более.

– Давай!

– Но…

– Глотай!

Пришлось подчиниться. Горячая, прямо раскаленная струяпронеслась по пищеводу и рухнула в желудок. Мигом закружилась голова.

– Что случилось? – с трудом ворочая языком,спросила я.

Алексей внимательно посмотрел на меня.

– Ты замужем?

– Нет.

– Любишь Володю?

– Да, но только как друга.

– Он тебе не любовник?

– Нет и никогда не был, – ответила я и тут жеобозлилась: – Что, в конце концов, происходит, какая тебе разница, кто…

– Костин умер вчера, – ответил Алексей.

На минуту мне показалось, что я ослепла. В кафе потемнело.

– Как умер?

– Скончался.

Неожиданно я спросила:

– В восемь вечера, да? Все случилось именно в двадцатьноль-ноль?

– А ты откуда знаешь? – удивился тюремщик. –Точно, ровнехонько в этот час.

– Он приходил ко мне, – прошептала я, чувствуя,как глаза словно засыпает пеплом, – весь белый, в простыне… Инфаркт, да?

– Сначала решили, что сердце, – вздохнулАлексей, – а потом оказалась какая-то зараза жуткая, вирусная… непонятночто… Теперь никакого суда над ним не будет…

Я плохо помню, как добралась до дома. Вообще не знаю, на чемехала, вроде взяла такси… Во всяком случае, кто-то меня привез и даже проводилдо дверей квартиры… Дальше полный провал. Кажется, суетились Кирюшка и Лиза,хотя откуда бы им взяться, дети были в школе. Затем из тумана возник врач, вруку впилась игла… Последнее, что помню, нервное урчание кошки Пингвы,пытавшейся устроиться у меня на груди.

Яркое солнце ударило в глаза, я села и увидела в другом углукомнаты спящего прямо на полу Кирюшку.

– Эй, Кирка, что случилось?

Мальчик подскочил ко мне.

– Лампа? Нет, это ты расскажи… Пришли домой и видим: тылежишь на диване, вся в слезах… Спрашиваем – не отвечаешь, только головойтрясешь! Пришлось врача вызывать, он тебе снотворное вкатил, так ты на двоесуток отрубилась. Прикинь, сегодня понедельник!

В ту же секунду я вспомнила все. Володя! Слезы хлынули изглаз потоком.

– Лампуша! – совсем перепугался Кирюшка. – Тыопять потеряла кошелек со всеми деньгами? Ну, не убивайся так, ерунда!

– Хорошо, – пробормотала я и побежала в ванную.

На веревках висело отстиранное белье. Открутив кран, яначала плескать на себя ледяную воду, потом уставилась в зеркало.

Стекло отразило блестящую физиономию с черными синяками изаострившимся носом. Да уж, краше в гроб кладут. Гроб! Кто будет хоронитьВолодю, у него нет родственников. Как рассказать обо всем детям, а главное,Ксюше? Она беременна, и такой стресс может повредить не только ей, но иребенку… Как вообще поступить?

Вода текла, я смотрела на пузырящуюся струю. Наконец вголове созрело решение. До Ксюшиного разрешения от бремени осталось небось днейдесять, не больше. Пусть спокойно отправится в родильный дом, да и потом неделидве ей совершенно не нужны стрессы… Затем, естественно, я открою правду, нопока никому ничего не сообщу – ни ребятам, ни Ксении… А там посмотрим, какжизнь повернется…

Примерно полгода назад Володя пришел ко мне в комнату иположил на стол какую-то бумагу.

– Что это? – удивилась я, увидев, что листокукрашают печати.

– Завещание.

– Зачем? Что за блажь тебе пришла в голову!

– Знаешь, Лампа, – вздохнул майор, – человекя одинокий, родственников никого, вдруг чего случится, квартира государствуотойдет. А при наличии этой бумаженции вам достанется. Все-таки двоеподрастают, пригодится жилплощадь!

– Ничего не случится, – разозлилась я, – ипотом, тебе и сорока нет, еще женишься, ну кто заводит разговоры о кончине втаком юном возрасте!

– Если найду жену, – хмыкнул приятель, –мигом перепишу завещание, а насчет смерти… Всякое при моей работе случается!

Теперь мы поселим в его квартире Ксюшу и новорожденного…Думаю, Володька остался бы доволен таким решением… И, конечно, ни я, ни Катяникогда не бросим эту несчастную, так и не успевшую стать законной супругойКостина.

– Лампа, – заорал Кирюшка, – немедленнооткрой дверь, слышишь, сейчас же отвори, иначе взломаю!

Я высунулась в коридор.

– Чего тебе?

– Почему заперлась?

– Ну не мыться же мне с распахнутой дверью!

– Именно так и мойся.

– Но я хочу душ принять.

– Ну и что? Подумаешь, что я, голую женщину невидел? – отмахнулся Кирюшка.

– Да? – удивилась я. – И где же?

Мальчик со вздохом посмотрел на меня.

– Лампа, в любом киоске продается «Плейбой», там бабыво всех видах.

– Ну я-то не настолько молода и хороша, как фотомодели,потому предпочитаю совершать омовение без свидетелей!

– Чего ты ревешь?

– Кошелек потеряла со всеми деньгами!

– Тьфу, – в сердцах сплюнул Кирюшка, – ну, тыдаешь! Так убиваться из-за идиотских бумажек.

– Без этих, как ты выражаешься, бумажек нам никтоничего не даст, даже батончик хлеба, – парировала я, вытирая лицо.

– Погоди, – сказал Кирка и умчался.

Через две минуты он принесся, держа в руках кошелек.

– На, тут три тысячи.

– Откуда так много?