Споткнувшись на пороге, Линда вошла в кабинет неуклюжейпоходкой. Взволнованная и краснеющая, она широко раскрыла глаза и, казалось, несмела дышать.

Преисполнившись отцовской симпатии к этой девочке — ибо онабыла еще совсем девочкой, — которую ему надо было выслушать, как бы это ни былодля нее тяжело, полковник Уэстон встал ей навстречу, подвинул стул и попыталсяпридать ей уверенности.

— Поверьте, что я подвергаю вас этому испытанию против моейволи, мисс Линда. Ведь вас зовут Линдой, верно?

— Да, Линдой.

Ее голос был звонким и еще не совсем окрепшим. «Голосшкольницы», — подумал Уэстон, глядя на большие, красные и худые руки Линды.Руки школьницы.

— Вам не следует бояться, — мягко произнес он. — Я простохочу кое о чем вас спросить.

— Об Арлене?

— Да. Видели ли вы ее сегодня утром?

Она тряхнула головой.

— Нет. Арлена всегда спускалась очень поздно. Она завтракалав постели.

— А вы, мадемуазель Линда? — поинтересовался Пуаро.

— О, я всегда встаю! От завтрака в постели раздуваетсяживот!

Спрятав улыбку, Уэстон продолжал:

— Не скажете ли вы мне, что вы делали сегодня утром?

— Сначала я искупалась. Потом позавтракала. Потом я пошла смиссис Редферн на Чайкину скалу.

— В котором часу вы вышли из отеля?

— Мы условились встретиться в холле в пол-одиннадцатого. Ябоялась опоздать, но спустилась, наоборот, немного раньше. Но миссис Редфернменя уже ждала, и мы вышли в двадцать семь или двадцать восемь минутдвенадцатого.

— И чем вы занимались на Чайкиной скале? — спросил Пуаро.

— Миссис Редферн рисовала. Я же намазалась маслом и леглазагорать. Потом я пошла купаться, а Кристина вернулась в отель. Ей нужно былопереодеться перед игрой в теннис.

— Который, по-вашему, был час? — с деланным равнодушием спросилУэстон.

— Когда миссис Редферн ушла в отель? Без четвертидвенадцать.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. Я посмотрела на часы.

— На те, что сейчас на вас?

Линда вытянула запястье.

— Вот на эти.

— Не покажете ли вы их мне?

Линда протянула руку через письменный стол, и Уэстонудостоверился, что часы Линды показывали точно такое же время, что и егособственные часы и настенные часы отеля.

Он улыбнулся, поблагодарил Линду и стал расспрашивать еедальше.

— Значит, вы искупались?

— Да.

— А потом вы вернулись в отель? Во сколько?

— Было около часа дня. Придя в отель, я и узнала… проАрлену… — произнесла она изменившимся голосом.

— Вы были в хороших отношениях с вашей мачехой? — не безнекоторой неловкости спросил Уэстон.

Ответ раздался не сразу.

— Да, — сказала она наконец.

— Вы любили ее? — спросил Пуаро.

— Да. Она была очень добра ко мне.

— Одним словом, — подхватил Уэстон с наигранной веселостью,— она ничем не походила на злую мачеху из детских сказок?

— Нет, — без улыбки ответила она.

— Прекрасно. Я вам задаю этот вопрос только потому, что всемьях иногда возникают на подсознательном уровне легкое соперничество, трения,усложняющие жизнь. К примеру, отец часто бывает товарищем своей дочери, и онаможет приревновать его к своей новой матери… Доводилось вам испытывать подобноечувство?

Линда слушала его с видимым удивлением, но ее отрицательныйответ прозвучал искренне.

Уэстону было не по себе. Этот допрос тяготил его. Чувстводолга вынуждало его задавать вопросы, и он их задавал. Но именно в такиемоменты он спрашивал себя, зачем он поступил работать в полицию. Эта профессиясейчас претила ему.

Без малейшего энтузиазма, он продолжил:

— Разумеется, ваш отец во всем следовал желаниям вашейматери?

— Я не знаю.

— Вы понимаете, как я только что говорил, в семьях случаютсяспоры, ссоры… и когда родители не живут в добром согласии, детям не всегдаприходится легко. С вами такого никогда не случалось?

— Вы хотите знать, ссорились ли папа и Арлена? — спросилаЛинда.

— Гм… да.

— Нет, не ссорились, — четко произнесла она. — Папа вообщени с кем не ссорится. Это не в его стиле.

— А теперь, мисс Линда, я попрошу вас хорошенько подумать.Подозреваете ли вы кого-нибудь в убийстве вашей мачехи? Видели или слышали вычто-нибудь, что может помочь нам найти убийцу?

Линда промолчала добрую минуту. Она не хотеласкоропалительно отвечать на такой вопрос и погрузилась в раздумье.

— Нет, — сказала она наконец. — Я не вижу, кто бы мог хотетьубить Арлену. За исключением, конечно миссис Редферн.

— Вы считаете, что миссис Редферн могла убить миссисМаршалл? Почему?

— Потому что ее муж был влюблен в Арлену. Я не думаю, чтоона действительно хотела ее убить, но она была бы рада, если бы Арлена умерла.Это не одно и тоже.

Нюанс существенный — заметил Пуаро.

— Миссис Редферн, — продолжала Линда, — вообще бы не смоглакого-либо убить. Она не переносит насилия. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Очень хорошо понимаю, — подтвердил Пуаро. — И я с вамиполностью согласен. Миссис Редферн не из тех женщин, которые способны потерятьголову…

Он откинулся на спинку своего кресла и закрыл глаза, словноподбирая слова.

— Нет, — продолжал он, — я не представляю себе ее,одолеваемую бурей страстей, пришедшую в ужас от своей загубленной жизни, отбезисходности… Я также не представляю себе ее, устремившую пламенеющий взор наненавистное лицо… на белокожий затылок… сжимая кулаки до боли в ногтях, твердясебе, с каким наслаждением она возникла бы их в эту плоть…

Он умолк.

Нервно ерзая на стуле, Линда спросила чуть дрожащим голосом:

— Это все? Я могу идти?

Уэстон заверил ее, что вопросы кончены, поблагодарил, встали проводил ее до двери.