Вернувшись к столу, он закурил и вздохнул.

— Ну и профессия же у нас! Не скрою от вас, что в течениевсего этого допроса я чувствую себя самым распоследним хамом. Тоже мне,красивое занятие: выпытывать у девочки, что она знает об отношениях между ееотцом и мачехой! И я ведь сделал все, что мог, чтобы эта малышка надела веревкуна шею своего отца. Чертова работа! А делать ее все же надо! Преступлениеостается преступлением, и этот ребенок может знать лучше всех что-то намнеобходимое. Но несмотря на это, я, пожалуй, доволен, что ей оказалось нечегонам рассказать!

— Я так и думал, что это вас обрадует, — сказал Пуаро.

Уэстон кашлянул, скрывая смущение, и продолжил:

— Я вам замечу, Пуаро, что вы немного переборщили с вашейисторией о ногтях, которые вонзаются в тело! Разве можно вбивать этой девочке вголову подобные мысли?

— А? — откликнулся Пуаро с полуулыбкой. — Вы считаете, что яхотел вбить ей в голову какие-либо идеи?

— Но вы же это сделали.

Пуаро собрался было возразить, но Уэстон перевел разговор надругую тему.

— В итоге, эта малышка не сообщила нам ничего нового, заисключением того, что у миссис Редферн есть более-менее твердое алиби. Если онидействительно пробыли вместе с половины одиннадцатого до без четвертидвенадцать, Кристина Редферн выходит из игры. Ревнивица покидает сцену…

— Есть более веские основания считать ее невиновной, —сказал Пуаро. — Я убежден, что она ни физически, ни морально не способнакого-либо удушить. Это противоречит ее спокойному, холодному темпераменту. Онаможет сильно любить, проявить привязанность, но ждать от нее страстного порываили жеста, продиктованного гневом, невозможно. К тому же, как я уже вамговорил, у нее слишком маленькие и хрупкие руки.

— Я согласен с Пуаро, — заявил инспектор Колгейт. — Онабезусловно вне игры. Доктор Несдон категоричен: Арлена Маршалл была задушена непросто руками, а настоящими лопатами.

— Что ж, — отозвался Уэстон, — будем продолжать. Я думаю,что теперь мы можем заняться Редферном. Я надеюсь, что он уже оправился отсвоих эмоций…

Патрик Редферн уже вновь обрел свое обычное состояние. Онбыл немного бледен, но опять, согласно своему обыкновению, владел собой иказался совершенно спокойным.

— Вы Патрик Редферн, и вы проживаете по адресу: Кроссгейтс,Селдон, Принсез-Райсборо? — осведомился Уэстон.

— Да.

— Давно ли вы были знакомы с миссис Маршалл?

Патрик заколебался.

— Три месяца.

— Капитан Маршалл сказал нам, что вы познакомились с миссисМаршалл случайно, встретились с ней на коктейле. Это верно?

— Да.

— Капитан Маршалл дал нам понять, что до приезда сюда вы имиссис Маршалл знали друг друга мало. Так ли это?

Патрик Редферн опять заколебался.

— Не совсем, — произнес он наконец. — По правде говоря, мы смисс Маршалл довольно часто встречались.

— Без ведома капитана Маршалла?

Редферн слегка покраснел.

— Мне нечего вам сказать.

— А была ли миссис Редферн в курсе этих встреч? — живозаинтересовался Пуаро.

— Я ей, разумеется, сказал, что познакомился со знаменитойАрленой Стюарт.

— Я понимаю. — Голос Пуаро звучал миролюбиво, но настойчиво.— А сказали ли вы ей, что встречались с ней часто?

— Может быть, и нет…

Получив этот результат, Уэстон взял допрос в свои руки.

Договаривались ли вы с миссис Маршалл оба приехать сюда?

На этот раз Патрик не ответил и молчал довольно долго.Затем, после продолжительной внутренней борьбы, он решился:

— Рано или поздно это все равно станет известным, — тихопроговорил он. — Так что стараться вас обмануть бесполезно! Вы наверняка ужезнаете, что я любил эту женщину. И когда я говорю «любил», это не то слово. Яее обожал, я был от нее без ума… Она попросила меня приехать сюда. Сначала япротивился этой идее… А потом согласился!.. Что я мог сделать? Попроси она меняо чем угодно, я бы повиновался! Сам знаю, что это глупо, но здесь ничего неизменишь!

— Цирцея, — вполголоса произнес Пуаро.

— Да, Цирцея! Я вынужден это признать. Гордиться здесьнечем, но что мне оставалось делать?

Немного помолчав, он продолжал:

— Я хочу быть откровенен с вами. Зачем что-то от васскрывать? Я был безумно влюблен в эту женщину. Любила ли она меня? Я не знаю.Она говорила, что да, но на мой взгляд, она принадлежала к той категорииженщин, которые, завоевав мужчину, теряют к нему интерес. Я был предан ей душоюи телом. И она это знала. Сегодня утром, найдя ее лежащей мертвой на гальке, ясловно получил удар кулаком между глаз. Все вокруг меня закружилось, как принокауте!

— А теперь? — спросил Пуаро.

— Теперь? — переспросил Патрик, не отводя взгляда. — Ярассказал вам всю правду, и мне хотелось бы знать, в какой мере мой рассказдолжен быть предан огласке. Ведь никакой связи со смертью Арлены здесь нет.Следует ли доводить эту историю до сведения каждого? Я прошу не столько из-за себя,сколько из-за жены. Это нанесет ей страшный удар…

Опустив глаза, он продолжал:

— О, я знаю, вы мне скажете, что я должен был обо всем этомподумать раньше. И вы будете правы! Вы сочтете меня двуличным человеком, но темне менее — это чистая правда, — я люблю свою жену. Я ее очень люблю. Арленабыла для меня любовной авантюрой, безумием, которое иногда одолевает мужчин!…Единственная женщина, которую я действительно люблю — это Кристина! Я сквернопоступил с ней, но даже в самые худшие моменты только она и была для меняважна!

Он вздохнул.

— Я сказал вам правду… Я так хотел бы, чтобы вы мнеповерили!

Его голос и все его поведение дышали искренностью.

— Я верю вам, — проговорил Пуаро.

Патрик посмотрел в глаза маленькому человечку и простоответил:

— Спасибо.

Полковник Уэстон старательно прочистил горло.

— Вы можете быть уверены, мистер Редферн, что изо всей этойистории мы возьмем на заметку лишь то, что непосредственно касается нашегорасследования. Если чувства, которые вы питали к миссис Маршалл, не играют внашем деле никакой роли, мы оставим их в стороне и не будем заводить о нихразговор. К сожалению, вы, кажется, не отдаете себе отчет в том, что…интимность ваших отношений с миссис Маршалл, видимо, оказала непосредственноевлияние на ее судьбу. Может быть, в ней-то и кроется причина преступления.