— Это вполне естественно, — сказал Пуаро. — Потому-то я испрашиваю вас, мадам, действительно ли вас удивило то, как умерла АрленаМаршал?

— Мне кажется, теперь я понимаю, что вы хотите узнать, —медленно проговорила Кристина. — Что ж, я не испытала того, что можно назватьудивлением. Скорее, это было чувство отвращения. Она была одной из такихженщин, у которых…

— У которых может так сложиться судьба, — закончил за нееПуаро. — Мадам, это самые верные слова из всех тех, что сегодня были сказаны вэтой комнате. А теперь, не изволите ли вы, забыв о ваших личных чувствах,рассказать нам, что вы думаете о миссис Маршалл?

— Есть ли в этом теперь необходимость?

— Может быть…

— Что же вам сказать…

Она оставалась спокойной, но ее щеки слегка порозовели, и вовсем ее облике наступила перемена. Теперь в ней было меньше светской женщины ибольше просто женщины.

— Что ж, для меня она была презренным существом, неизвестнозачем живущим на свете, бессердечным и глупым. Она не думала ни о чем, кромесвоих туалетов, мужчин и поклонников, которым они ее окружали. Она быласовершенно бесполезной… привлекательной, да, очень привлекательной, но живущейпустой, бесцельной жизнью, одной из тех, которые могут плохо кончиться… Вотпочему ее смерть не удивила меня! Эта женщина пробуждала самые низменныеинстинкты во всех, кто приближался к ней… Она была из тех, которым хорошотолько в скверне и низости, которые всегда оказываются впутанными в гнусныеистории шантажа, ревности и преступления…

Словно выдохнувшись, она умолкла, и ее губы сложились вжесткую презрительную складку.

Полковник Уэстон подумал, что найти женщину, более непохожуюна Кристину, было бы трудно, но заметил про себя и то, что будь он женат на нейили ей подобной, ему бы, рано или поздно, захотелось глотнуть свободы, и тогдаАрлена Маршалл показалась бы ему крайне соблазнительной.

Из всего сказанного Кристиной его, тем не менее, поразилоодно слово.

Он облокотился на стол.

— Миссис Редферн, почему, говоря об Арлене Маршалл, выупотребили слово «шантаж»?

Несколько удивившись, Кристина взглянула на полковника,словно не уловив с первого раза смысл его вопроса.

— Я полагаю, потому, что она была жертвой шантажа. В чем, впрочем,нет ничего удивительного.

— Уточните, пожалуйста, вашу мысль. Вы в этом уверены?

Она слегка покраснела и ответила с заметной неловкостью:

— Да, я в этом уверена. Видите ли, я… случайно услышала одинразговор.

— Не расскажете ли вы нам о нем подробнее?

Щеки Кристины стали пунцовыми.

— Я не намеревалась подслушивать и оказалась свидетельницейэтого разговора совершенно случайно. Это произошло два дня тому назад… Нет, тридня тому назад, вечером. Мы играли в бридж, вы помните, мсье Пуаро? Я играла смужем, а вы были партнером мисс Дарнли. В комнате стояла удушающая жара, и,когда настала моя очередь пропустить ход, я вышла подышать свежим воздухом. Ясделала несколько шагов по направлению к пляжу и вдруг услышала голоса. АрленМаршалл — я сразу же узнала ее голос — говорила: «Настаивать бесполезно. Я немогу сейчас достать большую сумму, иначе я вызову подозрения у мужа.» Другойголос — мужской — ответил: «Не рассказывайте мне сказок! Выкладывайте деньги!»Тогда Арлена сказала: «Вы гнусный шантажист!», а мужчина бросил ей в ответ:«Шантажист или нет, а платить-то надо!» Несколькими минутами позже Арленаобогнала меня. Она шла очень быстро и выглядела крайне взволнованной.

— Кто был этот мужчина?

— Я не знаю. Он говорил так тихо, что я его едва слышала.

— Его голос не показался вам знакомым?

— Нет. Это был грубый низкий голос, ничем другим непримечательный.

— Благодарю вас, — сказал полковник Уэстон.

Когда дверь за Кристиной Редферн закрылась, инспекторКолгейт удовлетворенно произнес:

— Наконец-то мы сдвинулись с места!

— Вы так думаете?

— В этом нет никакого сомнения, — ответил инспектор. —Другого ничего не скажешь. Значит, эту милую даму кто-то шантажировал!

— Но ведь умер не шантажист, а его жертва, — негромкозаметил Пуаро.

— Я согласен с вами. Это действительно осложняет дело, —кивнул Колгейт. — В привычки шантажистов не входит убивать тех, на ком онинаживаются. Но как бы то ни было, теперь мы знаем, куда направлялась сегодняутром миссис Маршалл и почему она хотела скрыть это от своего мужа и Редферна.У нее было свидание с типом, который шантажировал ее.

— Я думаю, — отозвался Пуаро, — что мы можем быть в этомуверенными.

— К тому же, задумайтесь о месте этой встречи, — продолжалКолгейт. — Просто идеальный уголок для такого рода беседы! Арлена Маршалл уплываетна ялике. Здесь нет ничего подозрительного, она делает это каждый день. Онанаправляется в бухту Гномов, где по утрам никого нет. Лучше не придумаешь,можно спокойно поговорить…

— Да, мне это тоже бросилось в глаза, — сказал Пуаро. — Этодействительно удобное место для разговора, который не нуждается в рекламе. Поутрам там всегда ни души, со стороны суши туда попасть, только спустившись поотвесной железной лестнице, а на подобную гимнастику решится не каждый. К томуже, нависающий берег скрывает значительную часть пляжа. И, наконец, еще однопреимущество: там есть нечто вроде грота, вход в который трудно найти и гдеможно кого-то поджидать, не будучи увиденным.

— Да, — откликнулся Уэстон, — я тоже слышал о гроте Гномов!

— И я, — присоединился к нему Колгейт, — но очень давно.Может быть, нам следует там побывать? Кто знает…

— Ваши рассуждения правильны, Колгейт, — одобрил полковника.— Мы решили половину проблемы: теперь мы знаем, почему миссис Маршаллотправилась в бухту Гномов. Нам остается другая половина: с кем она тамвстречалась? Возможно, с кем-то из отеля, Ее возлюбленным не мог быть никто,кроме Редферна. Но кто-то из постояльцев мог ее шантажировать. В этом надоразобраться!

Он вновь взялся за регистрационную книгу.

— Оставим в сторону слуг, которые, на мой взгляд, не могубыть замешаны в этом деле. Кого мы должны принять во внимание? Гарднера, майораБарри, мистера Хораса Блатта и пастора Стефена Лейна.

— Я думаю, что мы можем еще больше сократить подозреваемых.Оставим американца: он все утро пробыл на пляже, не так ли, месье Пуаро?