Было уже за полночь, и в коридорах не осталось посетителей.Врач вышел из палаты, и вскоре туда вошли медсестра и двое здоровенных мужчин.Билл даже не успел толком испугаться, как они медленно покатили его кровать квыходу. Медсестра шла рядом.

– Куда мы едем? – с беспокойством осведомился он.Сестра только улыбнулась в ответ, и тогда он все понял – доктор пошел емунавстречу.

– Если вы обмолвитесь об этом хоть словом, я сам загонювас обратно в кому, – тихо предупредил ожидавший в коридоре врач. –Это полное нарушение всех правил. – Но он считал, что Биллу такой визитвсе же пойдет на пользу, а Изабель не повредит, она все равно ничего не узнает.

Совершив сложные маневры, санитары подогнали кровать Биллавплотную к кровати Изабель. Отчаянно скосив глаза, он мог видеть лишь край ееобмотанной бинтами головы. Он изо всех сил вытянул левую руку и дотронулся доее кисти.

Несколько минут подержав в руке пальцы Изабель, он наконецзаговорил с ней, совершенно не обращая внимания на присутствующих. В глазахБилла стояли слезы.

– Привет, Изабель… Это я, Билл… Тебе пора просыпаться.Ты проспала слишком долго… нужно возвращаться… Я люблю тебя… – тиходобавил он. – Все будет хорошо. – Подождав еще несколько минут, егоукатили обратно.

Поездка сильно утомила Билла, он вернулся к себе в палатубледным и крайне измученным. Лежа без сна, он долго думал об Изабель и вдругвспомнил то, что ему недавно приснилось, – как они оба шли на яркий свет,и как он заставил Изабель вернуться обратно. Сейчас он хотел бы повторить ей теже слова, что сказал тогда. Она должна вернуться, должна прийти в сознание.Мысль о том, что Гордон может увезти ее во Францию, приводила Билла в ужас.Даже ему было очевидно, что это ее убьет. Что ж, по крайней мере доктор заверилего, что ничего подобного не произойдет.

В эту ночь он заснул с улыбкой на губах, думая об Изабель.Лежа на его постели в «Клэридже», Синтия тоже думала о ней. А Гордон Форрестьев это время думал о Билле. Всем им было о чем поразмыслить, но ответить нанекоторые вопросы могли только Билл и Изабель.

Когда на следующий день Синтия приехала в больницу к Биллу,сиделка как раз его кормила. Было уже воскресенье, с момента аварии прошлочетверо суток. Билл выглядел неважно, но все-таки был жив и в сознании.

– Как дела, детка? – весело спросила Синди. Наулице было жарко, так что она надела лишь футболку и шорты плюс сандалии,которые одолжила у дочерей. Оливия и Джейн собирались немного побродить поЛондону и побывать на барахолке. С их точки зрения, мать проводила в больницечересчур много времени, сами они намеревались приехать сюда лишь во второйполовине дня.

– Как ты себя чувствуешь? – подойдя ближе,поинтересовалась Синтия.

– Пожалуй, мог бы сыграть пару сетов в теннис, – сулыбкой ответил Билл. Голос его звучал хрипло, но вполне отчетливо.

Его только что в первый раз побрили, и он снова до некоторойстепени почувствовал себя человеком, но лишь до некоторой степени. С утра онпожаловался врачу, что плохо видит, но эта жалоба не вызвала никакогоудивления. Сотрясение мозга было значительным, и его последствия будутсказываться еще довольно долго. В ближайшее время его снова осмотрятспециалисты, и в зависимости от их решения будет рассматриваться вопрос о новойоперации. Теперь уже всем было ясно, что Билл выздоровеет еще очень не скоро, ив какой степени его здоровье восстановится, пока неизвестно. Этой темы они сСинтией до сих пор не касались, но оба понимали, что раз у него поврежденпозвоночник, вполне возможно, что остаток жизни ему придется провести винвалидной коляске.

Синди не спешила заговаривать об этом, но постоянно думала,на что теперь станет похожа их семейная жизнь. Она не имела понятия, вернетсяли он к работе, и что будет делать, если уйдет в отставку. Ни она, ни Билл немогли себе этого представить. Оставалось утешаться тем, что не случилосьхудшего – полного паралича. А нынче, слава Богу, выяснилось, что это ему негрозит.

– Как там девочки? – спросил Билл, когда Синтияпододвинула к кровати кресло и села.

– Прекрасно, они сегодня отправились на прогулку, апосле этого хотят тебя навестить.

– Им пора возвращаться домой, Син. Что им здесь делать?

– Мы так или иначе собирались через пару недель вЕвропу. И вряд ли они согласятся сейчас тебя оставить. – Она улыбнулась,хотя Билл старался избегать ее взгляда. – Может быть, если тебе станетполучше, я на пару дней свожу их в Париж. Все равно ты скоро вернешьсядомой. – Она вовсе не была в этом уверена: врач предупредил ее, что Биллпроведет в больнице еще не один месяц. Синди уже интересовалась, нельзя липереправить его в Штаты на санитарном самолете, но все доктора единодушнозаявили, что ее муж пока абсолютно нетранспортабелен.

– Не знаю, когда я попаду домой, Син. А девочкам ни кчему все лето торчать здесь. И тебе тоже.

– Лучшего занятия я пока не вижу, – непринужденнозаметила она, и Билл улыбнулся:

– Тогда, значит, за последние дни что-то переменилось.Ты же обычно все время в движении, Син, – то участвуешь в теннисномтурнире, то собираешься в гости, то устраиваешь вечеринку. Ты просто сойдешь сума, если будешь сидеть тут со мной.

– Я не оставлю тебя здесь, Билл, – тихо сказалаона. – Оливию с Джейн я в конце концов отошлю домой, если они не захотятсами куда-то поехать. «В горе и в радости» – помнишь эту фразу? А я помню. Я несобираюсь уезжать домой, оставив тебя здесь одного.

– Я уже большой мальчик, – без улыбки произнес он,и Синтия поняла, что сейчас он скажет нечто ужасное. – Я как раз собиралсяоб этом поговорить – насчет «горя и радости». В последние годы мы испыталимного этого самого горя – по моей вине, я все время был в отъезде. Я уделялслишком мало внимания тебе и девочкам. – Он действительно поначалучувствовал себя виноватым, но потом они отдалились друг от друга, и вернутьпрошлое оказалось невозможным.

– Мы к этому привыкли, и тебя никто не винит. Я нечувствую себя ущемленной, наша семейная жизнь меня вполне устраивает, – серьезнопроговорила она. Как только они начали разговор, сестра оставила их одних.

– Тебе есть на что жаловаться, Син. И мне тоже. Нашсоюз больше не существует – не существует уже много лет. У нас нет общих дел,нет общих друзей. Я не ведаю, чем ты занимаешься большую часть времени, а снедавних пор и сам забываю сообщить тебе, где нахожусь. По правде говоря, явовсе не уверен, что тебя это волнует. Увидев тебя здесь, я очень удивился –мне казалось, что ты будешь только рада моему исчезновению.

Ему без труда давались эти слова: ведь это была правда, темболее что он не упомянул о ее многочисленных связях, тогда как его единственныйроман они в свое время обсуждали более чем достаточно. Синтия тогда взбесиласьи заявила, что это ее унижает. Билл, однако, как истинный джентльмен, никогдане упоминал, что ее скоротечные романы с инструкторами по теннису,профессиональными игроками в гольф и мужьями подруг унижали его многие годы.Сначала она мстила ему за пренебрежение, может быть, даже пыталась таким образомпривлечь к себе его внимание, но способ был выбран явно неудачно. В концеконцов, Билл просто заставил себя не обращать ни на что внимания и непереживать. Но хоть он и закрыл глаза на происходящее, не знать об изменахСинтии он не мог, и это окончательно убило его любовь к ней. От того, что ониспытывал к жене тридцать лет назад, не осталось ничего, кроме дружескихчувств. Сейчас он был благодарен ей за ее приезд, но он ее не любил, и такаяжизнь его больше не устраивала. За то время, что они пробыли с Изабель, онполностью это осознал.