Весь последний час Рыбников наблюдал за входом в трактир изсоседнего подъезда и Дрозда приметил ещё на подходе. Когда убедился, что слежкинет, вошёл.

— Кузьмичу моё почтеньице! — крикнул он издалека,подняв растопыренную пятерню — Дрозд его в лицо не знал, а нужно былоизобразить встречу старых приятелей.

Революционер нисколько не удивился, ответил в тон:

— А-а, Мустафа. Садись, татарская харя, почаевничаем.

Сильно стиснул руку, да ещё хлопнул по плечу.

Сели.

За соседним столом большая компания степенно кушала чай сбаранками. Поглядели на двух друзей без интереса, отвернулись.

— За вами не следят? — тихо спросил ВасилийАлександрович о самом насущном. — Уверены, что в вашем окружении нетагента полиции?

Дрозд спокойно ответил:

— Почему же не следят, обязательно следят. И провокаторимеется. Мы его, иуду, пока не трогаем. Лучше знать, кто, а то другогоприставят, вычисляй его.

— Следят? — напружинился Рыбников и метнул взглядв сторону стойки — за ней имелся выход в проходной двор.

— Ну, следят, так что? — Эсэр пожалплечами. — Когда можно, пускай следят. А когда ни к чему, можно иоторваться, дело привычное. Так что не нервничайте, отважный самурай. Я нынчечистенький.

Второй раз за сегодняшний день Василия Александровичаназвали самураем, но теперь с явной насмешкой.

— Вы ведь японец? — спросил получатель Транспорта,хрустнув куском сахара и шумно втянув чай из блюдца. — Я читал, чтонекоторые из самураев почти неотличимы от европейцев.

— Какая к бесу разница — самурай, не самурай, —обронил Рыбников, по привычке подстраиваясь под тон собеседника.

— Это верно. Давайте к делу. Где товар?

— Перевёз в склад на реке, как вы просили. Зачем вамрека?

— Нужно. Куда именно?

— После покажу.

— Кто кроме вас знает? Ведь разгрузка, перевозка,охрана — целое предприятие. Люди надёжные? Язык за зубами держать умеют?

— Они будут немы, как рыбы, — серьёзно сказалРыбников. — Ручаюсь головой. Когда будете готовы забрать?

Дрозд почесал бороду.

— Думаем часть товара, небольшую, в Сормово сплавить,по Оке. Завтра к ночи оттуда придёт баржа. Тогда и заберём.

— Сормово? — прищурился ВасилийАлександрович. — Это хорошо. Правильный выбор. Каков ваш план действий?

— Начнём с забастовки на железных дорогах. Потом всеобщая.А когда власть нервишками дрогнет, пустит казаков или маленько постреляет —вмиг боевые отряды. На сей раз обойдёмся без булыжника, орудия пролетариата.

— Когда начнёте-то? — небрежно спросилРыбников. — Нужно, чтоб самое позднее через месяц.

Каменное лицо революционера скривилось в усмешке:

— Выдыхаетесь, сыны микадо? Язык на плечо?

По зале прокатился смешок, и Василий Александрович отнеожиданности вздрогнул — неужто услышали?

Рывком обернулся — и тут же снова расслабился.

Это в трактир ввалились двое седобородых извозчиков, здоровонавеселе. Один, не удержавшись на ногах, упал, второй помогал ему подняться,приговаривая:

— Ничаво, Митюха, конь об четырех ногах, и тоспотыкается…

От одного из столов крикнули:

— Энтакого коняшку на живодёрню пора!

Загоготали.

Митюха заругался было на насмешников, но налетели половые ив два счета вытолкали пьяненьких ванек прочь — не срами почтенное заведение.

— Эх, Русь-матушка, — снова усмехнулся Дрозд, иопять криво. — Ничего, скоро так встряхнём — из порток выскочит.

— И припустит с голым задом в светлое будущее?

Революционер внимательно посмотрел в холодные глазасобеседника.

Не надо было задирать, сразу понял Рыбников. Перебор.

Несколько секунд не отводил взгляд, потом сделал вид, что невыдерживает — потупился.

— Нас с вами объединяет лишь одно, — презрительносказал эсэр. — Отсутствие буржуазных сантиментов. Только у нас,революционеров, их уже нет — перешагнули, а у вас, молодых хищников, их ещё нет— не доросли. Вы используете нас, мы используем вас, однако вы мне, господинсамурай, не ровня. Вы не более чем винтик в машине, а я — архитекторЗавтрашнего Дня, ясно?

Он похож на кошку, решил Василий Александрович. Позволяетсебя кормить, но руку лизать не станет — в лучшем случае мурлыкнет, и то врядли.

Ответить нужно было в тон, но не усугубляя конфронтацию:

— Ладно, господин архитектор, к черту лирику. Обсудимдетали.

* * *

Дрозд и ушёл по-кошачьи, без прощаний.

Когда выяснил всё, что нужно, просто поднялся и нырнул вдверь за стойкой. Василию Александровичу предоставил уходить через улицу.

Возле трактира на козлах дремали извозчики, поджидалиседоков. Первые двое — давешние пьянчуги. Первый совсем сомлел, уткнулся носомв колени и знай похрапывал. Второй кое-как держался — даже тряхнул вожжами,увидев Рыбникова.

Но брать извозчика у трактира Василий Александрович не стал— это противоречило правилам конспирации. Отошёл подальше и остановилслучайного, ехавшего мимо.

На углу Кривоколенного переулка, в месте плохо освещённом ипустынном, Рыбников положил на сиденье рублёвку, а сам мягко, даже не качнувколяску, соскочил на мостовую — и в подворотню. Как говорится, бережёного Богбережёт.

Особый поезд № 369-бис ожидался ровно в полночь, иможно было не сомневаться, что эшелон прибудет минута в минуту — о графике егоследования Фандорину телеграфировали с каждой станции. Состав шёл по «зеленойулице», вне всякой очереди. Грузовые, пассажирские и даже курьерские уступалиему дорогу. Когда мимо обычного поезда, беспричинно застрявшего где-нибудь вБологом или Твери, проносился паровоз с одним-единственным купейным вагоном,бывалые пассажиры говорили друг другу: «Начальство поспешает. Видать, в Москвекакая-нибудь закавыка».

Окна секретного вагона были не только закрыты, но и плотнозавешены шторами. На всем пути следования из первой столицы во вторую 369-бисостановился всего один раз, для заправки, да и то не более чем на четвертьчаса.