Встречали таинственный поезд на маленьком подмосковномполустанке, окружённом двойной цепочкой железнодорожных жандармов. Моросилмелкий, противный дождь, фонари раскачивались под порывистым ветром, отчего поперрону шныряли вороватые, нехорошие тени.

Эраст Петрович прибыл за десять минут до назначенноговремени, выслушал доклад подполковника Данилова о принятых мерахпредосторожности, кивнул.

Надворный советник Мыльников, извещённый об ожидавшемсясобытии всего час назад (инженер заехал за ним безо всякого предупреждения),весь извертелся: несколько раз обежал платформу, возвращался к Фандорину и всёспрашивал: «Кого ожидаем?»

— Увидите, — коротко отвечал Эраст Петрович, то идело поглядывая на свой золотой брегет.

Без одной минуты двенадцать из темноты донёсся протяжныйгудок, потом засветились огни паровоза.

Дождь полил сильнее, и камердинер раскрыл над инженеромзонтик, нарочно встав так, чтобы капли стекали Мыльникову на шляпу.Взбудораженный Евстратий Павлович, впрочем, этого не замечал — лишь поёжился,когда холодная струйка проникла за воротник.

— Начальник вашего управления, да? — спросил он,разглядев купейный вагон. — Шеф корпуса? — И, понизив голос дошёпота. — Неужто сам министр?

— Убрать посторонних! — крикнул Фандорин, заметивв дальнем конце перрона обходчика.

Грохоча сапогами, жандармы бросились выполнять приказ.

369-бис остановился. Когда затих железный лязг и скрежеттормозов, до слуха приосанившегося и сдёрнувшего котелок Мыльникова донёссястранный звук, очень похожий на бесовские завывания, терзавшие по ночам больныенервы Евстратия Павловича. Мыльников замотал головой, отгоняя чертовщину, новой усилился, а вслед за ним явственно донёсся и лай.

Со ступенек браво скатился офицер в кожаной тужурке,откозырял Фандорину и вручил ему пакет, на котором чернела загадочная надпись«СПППЕВПАПОРОППСПС».

— Что это? — дрогнул голосом Мыльников,заподозривший, что всё это ему снится: и ночное явление инженера, и поездка поддождём, и собачий лай, и непроизносимое слово на конверте.

Эраст Петрович перевёл аббревиатуру:

— "Состоящее под почётным председательством ЕгоВысочества принца Александра Петровича Ольденбургского Российское Обществопоощрения применения собак к полицейской службе". Хорошо, п-поручик.Можете выводить. Фургоны ждут.

Из вагона один за другим стали выходить полицейские, каждыйвёл на поводке по собаке. Были тут и овчарки, и ризеншнауцеры, и спаниели, идаже дворняги.

— Что это? — растерянно повторил ЕвстратийПавлович. — Зачем?

— Это операция «Пятое ч-чувство».

— Пятое? Какое такое пятое?

— Обоняние.

* * *

Подготовка операции «Пятое чувство» была осуществлена внаикратчайшие сроки и заняла немногим более двух суток.

В депеше от 18 мая, так поразившей опытного полицейскоготелеграфиста, Фандорин писал своему начальнику:

«ПРОШУ СРОЧНО СОБРАТЬ ПРИНЦЕВЫХ СОБАК ПОДРОБНОСТИДОПОЛНИТЕЛЬНО».

Эраст Петрович был горячим сторонником и отчасти дажевдохновителем начинания принца Ольденбургского, который задумал устроить вРоссии настоящую, научно организованную полицейско-собачью службу поевропейскому образцу. Дело было новое, малоизученное, но сразу же поставленноена широкую ногу.

Для того чтобы натаскать хорошего пса на определённый запах,довольно нескольких часов. Из лаборатории Артиллерийского управления быловыделено потребное количество шимозы, и началась работа: пятьдесят четыреполицейских инструктора тыкали своих мохнатых помощников носом в жёлтыйпорошок, звучали укоризненные и одобрительные возгласы, разносился заливистыйлай, на клыках весело хрустел сахар.

Запах у мелинита был резкий, ищейки легко распознавали егодаже среди мешков с москательным товаром. По окончании краткого курса обученияпитомцы его высочества разъехались в служебные командировки: двадцать восемьпсов на западную границу, по два на каждый из четырнадцати пропускных пунктов,остальные — спецпоездом в Москву, в распоряжение инженера Фандорина.

Днём и ночью, в две смены, переодетые поводыри водили собакпо вагонам и складам всех железнодорожных линий Первопрестольной. Мыльников вфандоринскую затею не верил, но вмешиваться не вмешивался — наблюдал состороны. Собственных идей по поводу поимки японских агентов у надворногосоветника всё равно не было.

На пятый день в кабинете, где Эраст Петрович изучал наиболееуязвимые места Транссиба, помеченные на карте красными крестиками, наконецраздался долгожданный звонок.

— Есть! — кричал в трубку взволнованный голос,заглушаемый лаем. — Господин инженер, вроде есть! Этопроводник-дрессировщик Чуриков, со станции «Москва-товарная», на Брестской!Ничего не трогал, как велели!

Эраст Петрович тут же протелефонировал Мыльникову.

На станцию примчались с разных концов, почти одновременно.

Дрессировщик Чуриков представил начальству героиню дня,бельгийскую овчарку грюнендальской породы:

— Резеда.

Резеда понюхала штиблет Фандорина и вильнула хвостом. НаЕвстратия Павловича оскалила клыки.

— Не обижайтесь, она брюхатая, — поспешно сказалповодырь. — Зато нюх острее.

— Ну, что вы там нашли, показывайте! — нетерпеливопотребовал надворный советник.

— Да вот, смотрите сами.

Чуриков потянул собаку за поводок, она неохотно поплелась кскладу, оглядываясь на инженера. У входа упёрлась лапами, потом и вовсе леглана пол, всем своим видом показывая, что ей спешить некуда. Покосилась на людей— не будут ли ругаться.

— Капризничает, — вздохнул дрессировщик. Сел накорточки, почесал суке раздутое брюхо, пошептал что-то на ухо.

Резеда милостиво встала, направилась к штабелям ящиков имешков.

— Вот, вот, следите! — вскинул руку Чуриков.

— За чем?

— За ушами и хвостом!

Хвост и уши у Резеды были опущены. Она медленно прошла мимо одногоряда, мимо второго. Посередине третьего уши вдруг встали торчком, хвоствзметнулся кверху, потом опустился и больше уже не поднимался, зажатый междулап. Ищейка присела и залаяла на четыре аккуратных джутовых мешка среднегоразмера.