– Я велел оставить тебя здесь. Жрицы Фригг, которых пригласили для осмотра, настояли, сняли с тебя нижние одежды. Чтобы масло синего древа лучше впиталось.

Теперь я поняла, что это был за запах. Синее древо, так назывался редкий цветок, растущий на равнинах западных провинций, перемолотый стебель которого даёт порошок ярко-лазурного цвета. Он мгновенно впитывается, не оставляя следов, кроме едва уловимого запаха, утоляет боль и притупляет страх, пряча дурные воспоминания в сундуки памяти. Стоило такое средство очень дорого, как драгоценные камни или золото.

– Ваше величество, не знаю, как благодарить за заботу, – пролепетала я и тут же осеклась. В таком виде в покоях короля, наедине с мужчиной – что тут додумывать?

– Как угодно, – сухо ответил Рагнар и отошёл в темноту, оставив меня одну в полоске света. – Вы можете одеться и уходить. Я позвоню, чтобы вам помогли.

– Нет! – ответила я так резко, что виски пронзила острая боль. – Вы сердитесь на меня. Почему?

– Никто не любит, когда с ним играют. Решай, Хильда, где твоё место: здесь или в своих покоях. Только решай так, чтобы не пришлось менять одежду по ходу пьесы, – король говорил отрывисто, словно отчитывая меня за провинность, а сердце колотилось так, что я боялась  в эту секунду умереть. В глазах снова потемнело, заставив отойти на шаг и схватиться за спинку кресла.

Рагнар в два прыжка оказался рядом и подхватил меня на руки:

– Даже не думай таким способом уйти от ответа, – прошептал король, прижимая меня, и отнёс на кровать, бережно опустив на холодный шёлк покрывала.

Картинка прояснилось, и теперь я тонула в синеве глаз, испытывая жгучую потребность обнять его и признаться. Пусть всё горит огнём или замёрзнет во льдах, мне было наплевать! Пусть больше никто не захочет взять меня замуж, а само имя заклеймят позором, хотя бы одно утро, но я буду любима тем, кого выбрала сама. Сейчас мы были просто мужчиной и женщиной, объединёнными немыслимой силой притяжения, противостоять которому никто из нас больше не хотел.

Уже через мгновение мы жадно целовались, я обнимала Рагнара и, дрожа, прижималась к его сильному телу, словно он один мог защитить от зла, напитавшего стены замка. Рука мужчины, погладив мою щиколотку, поползла вверх, сминая сорочку. Первым порывом было сжать колени, но я отпустила страх и раскрылась навстречу ласке.

Слова были больше не нужны, так я считала, но Рагнар отстранившись, посмотрел на меня и, проведя по волосам, спросил с напряжением в голосе:

– Это правда,  что ты сказала Софи, будто любишь меня?

Я порадовалась, что сейчас темно, и король не может видеть моих пламенеющих щёк. Никогда прежде не приходилось первой признаваться в чувствах. Но с королями всё иначе, чем с обычными людьми, это я усвоила твёрдо, поэтому, всё ещё стесняясь, выдавила:

– Да… Конечно, да. Разве не заметно?

Вместо ответного признания король снова поцеловал меня. Почти невесомо, нежно, еле касаясь своими губами моих. Но уже через мгновение я очутилась в его объятиях, и шёлковые простыни под нами стали казаться раскалёнными углями или жидким золотом, в котором я тонула, задыхаясь от ласк и боясь лишь одного. Что всё это внезапно закончится или окажется видением

Рагнар уложил меня на подушки и, удерживая за руки, спросил, глядя в глаза, как голодный хищник, желающий определить, не отравлена ли жертва:

– Так кого ты любишь во мне, Хильда: короля или мужчину?

– Мужчину, – не задумываясь, ответила я и потянулась навстречу. Больше мы не разговаривали.

Торопливо сбрасывали оставшуюся одежду, узнавали друг друга в истинном виде, Рагнар неторопливо ласкал меня, прижимая и вдавливая в простыни.

В душе вспыхнул огонёк страха, но я преодолела его, погасив владевшей мной страстью. Всё правильно. Даже если проходит через боль. Виленна говорила со мной о первой ночи, и о том, как надо себя вести, поэтому я давно была готова принести эту жертву.

И всё же боль пришла слишком резко, почти разрывая внутренности. Я задрожала, сжала зубы, чтобы не закричать. Хотелось молить: «Остановись, дай передохнуть», но я не стала этого делать. Надо испить эту чашу до дна, чтобы после суметь найти на дне боли источник наслаждения, о котором шёпотом рассказывали замужние.

К счастью, боль не нарастала, а наоборот, была похожа на волну, отступающую с берега. Я чувствовала в себе мужчину, и это наполняло меня неизведанной доселе гордостью.

«В этот момент он будет принадлежать только тебе», – говорила мне мать, и я поняла, что она имела в виду. Вкус поцелуев на губах изменился, мы снова вернулись к нежности, движения замедлялись, музыка, звучавшая у меня в ушах, заканчивалась.

Рагнар повалился на меня в последнем усилии, и я подалась ему навстречу, приняв, как и положено, всё, что должна.

– Я люблю тебя, Хильда, – прошептал он мне и поцеловал в шею, словно запечатал письмо сургучом, поставив свой знак.

Я вдохнула свежий горьковатый запах нашего пота и крепче обняла Рагнара, предоставив говорить нашим телам.

– Как я теперь посмотрю в глаза другим «невестам»? Получается, это нечестно… –  первое, что произнесла я, когда вышла из ванной, смущаясь и чувствуя себя неловко. Рагнар потянул меня за руку и заставил лечь рядом.

– Ну, если хочешь уравнять шансы, я, так и быть, могу выделить ночь каждой из них, – король говорил серьёзно, а глаза улыбались. Но меня не рассмешила подобная шутка.

– Зачем ты так говоришь? – вздохнула я, отведя взор и сдерживаясь, чтобы не заплакать от обиды. Как-то незаметно  я начала говорить с любовником, как с близким, хотя то, что мы и вправду стали близки, совершенно не оправдывало подобную фамильярность. Он так и остался королём, я же превратилась в опозорившую себя девицу. Словом, пропасть между нами только увеличилась.

– Хильда, чего ты от меня хочешь? – Рагнар провёл пальцами по моей щеке и легонько ущипнул за нос. – Если тебе будет спокойнее, сегодня вечером я объявлю, что ничего не было, и ты вообще не в моём вкусе.

– А это уже явно неправда, – улыбнулась я и взмахнула ресницами. Ну да, опозоренная, лишившаяся чести – всё это будет важно в случае проигрыша. Но ведь король сам сказал, что любит меня, значит, шансы на победу не так уж и малы. А замужество оправдывает всё, что было до него. Ещё одна мудрость моей матери.

– Что именно? – игра продолжалась, и я почувствовала себя любимой. Конечно, не имело значения, что подумают соперницы, ведь это я провела утро в постели короля, а не они.

– Что у нас с тобой ничего не было, – ответила я тихо и натянула на обнажённую грудь шёлковую простынь. – Рагнар, скажи, у меня теперь будет ребёнок?

Я испытала растерянность при одной мысли, что скоро могу стать матерью. Виленна рассказывала, какой бывает любовь и к чему приводит, но тогда это казалось делом далёким и настолько туманным, что я не раздумывала  о том, каково это, чувствовать в себе дитя.