«Рут, пожалуйста, остановись. Ты не могла бы выбрать худшеговремени, чтобы болтать об этой старой…» Но Рут нельзя было остановить. Рут,бывшая когда-то подружкой Джесси по комнате, всегда говорила то, что хотеласказать, – все до конца. – и та Рут, которая теперь сидела в ее голове, видимо,нисколько не изменилась.

«Ты была несчастна в тот вечер в Ньюуорте, ты плакала вгневе и унижении, и ты сделала меня несчастной. Да, мы иногда виделись послетого вечера, но наша дружба кончилась, ведь так? Когда пришло время выбиратьмежду мной и тем, что случилось в шестьдесят третьем, ты выбрала затмение».

Бокал дрожал в руке Джесси сильнее.

– Почему сейчас. Рут? – спросила она шепотом, забыв, чтоникто не может услышать этот шепот в темнеющей спальне. – Почему сейчас, вотчто я хочу знать, хотя в этом воплощении ты действительно часть меня, почемусейчас? Почему именно в тот момент, когда мне важнее всего сосредоточиться?

Самый очевидный ответ на этот вопрос был неприятен: «Потомучто в тебе скрывается твой враг, эта человеконенавистница, которая любит тебятакой, какая ты есть теперь: в наручниках, изнывающую от жажды и боли,напуганную и несчастную. Она не хочет, чтобы твое положение улучшилось. И дляэтого она готова на любые ухищрения».

«Полное солнечное затмение длилось в тот день всего минуту,Джесс.., но в твоем мозгу оно запечатлелось. Там.., оно еще длится, не так ли?»Джесси закрыла глаза и сконцентрировала всю свою волю и внимание на бокале.Теперь она говорила с Рут не как с частицей своего сознания, которая вдругрешила, что это подходящий момент для психоанализа, чтобы поработать над собой,как советовала Нора Каллигэн, но как с другим человеком.

«Оставь меня в покое. Рут. Мы можем, если хочешь, поговоритьобо всем этом после того, как я сделаю глоток. Но теперь будь любезна зат..,помолчать!» «Ладно, – ответила Рут тотчас же. – Я знаю, в тебе сидит кто-то иличто-то и пытается сделать тебе больно, и он использует мой голос – великаяактриса, это уж точно, – но это не я. Я любила тебя и теперь тебя люблю. Вотпочему я старалась не оставлять тебя, пока могла… Я была уверена, что нам лучшедержаться вместе».

Джесси улыбнулась, да, определенно это была улыбка.

«Теперь попробуй, Джесси, давай!» Джесси переждала секунду,но продолжения не последовало: Рут ушла, во всяком случае, пока. Тогда онаснова открыла глаза и подняла голову с торчащей из зубов карточкой-самокруткой.«Господи, помоги мне.., пусть получится!» Бумажная трубочка коснулась воды.Джесси закрыла глаза и потянула ртом. Ничего. Цепкая кошка отчаяния выпустиласвои когти. Но в следующую секунду вода наполнила ее рот, холодная,благоухающая, живительная.

Джесси застонала от наслаждения. Она сделала глоток,чувствуя, как вода гладит гортань, потом снова потянула ее. Она ощущала вкусвлаги всем существом, как щенок, который сосет мать. Ее трубка быланесовершенной и доставляла не струю воды, но отдельные глотки, и большая частьвлаги просачивалась наружу. Она понимала это, чувствовала, как капли падают напростыню, но все же на этих глотках из бокала ее мужа сосредоточился сейчасвесь смысл ее жизни.

«Не пей все, Джесс, сохрани кое-что на потом». Она не знала,какая из ее подруг-призраков заговорила, да это и не имело значения. Прекрасныйсовет, но иногда невозможно принять совет здравого смысла, каким бывеликолепным он ни был. Иногда организм отметает все хорошие советы прочь. Иона открыла кое-что еще: отдаваться таким простым физическим удовольствиям –огромное наслаждение.

Джесси сосала влагу, стараясь не слишком наклонять бокал,хотя понимала, что карточка теперь в ужасном состоянии, вода просачивается икапает на постель, и нелепо продолжать пить, а не дать карточке просохнуть ипотом попить еще.

Она остановилась, лишь осознав, что тянет в себя тольковоздух, причем уже несколько секунд. В бокале еще оставалась вода, однако дажеконец трубочки уже не мог ее коснуться. На простыне было большое влажное пятно.

«Я могла бы допить остатки, – подумала Джесси. – Можно былобы исхитриться и опустить трубку в бокал еще на дюйм».

Однако разум уже брал верх. Ее жажда еще не была утолена, ногортань уже не горела, и Джесси чувствовала себя гораздо лучше как физически,так и морально. Мысль стала острее, взгляд – яснее.

Хорошо, что осталось немного воды в бокале. Два глотка воды,конечно, не решат, остаться ей прикованной к кровати или выбраться из этогокошмара своими силами, и, конечно же, они не решают проблемы жизни и смерти,однако, возможно, ей удастся сосредоточиться на главном. Наступила ночь, ее мужмертв, и похоже, что тут придется ночевать.

Не слишком приятная перспектива, особенно если вспомнить обродячем псе, который явно собирался ночевать поблизости. Джесси стало труднобороться со сном. Она попыталась найти причины, по которым ей не следовалоспать, однако не нашла ничего существенного. Даже мысль о том, что придетсяспать с поднятыми вверх руками, не убедила ее: она потом подвигает ими до техпор, пока кровообращение не восстановится. Это не очень приятно, но она несомневалась, что сможет с этим справиться.

«Кроме того, во сне тебе может прийти идея, – вставилаХорошая Жена Бюлингейм, – так всегда бывает в книгах».

– Может быть, тебе придет, – пробормотала Джесси, – ведь досих пор идеи приходили только тебе.

Женщина пододвинулась к спинке кровати, насколько могла, иподняла подушку. Ее плечи болели, а в руках, особенно в левой, пульсировалакровь. Мышцы брюшного пресса ныли, устав так долго держать тело в полусидячемположении.., однако Джесси ощущала странное удовлетворение. Она чувствоваладовольство и покой.

«Довольство? Как ты можешь быть довольной? Ведь твой мужвсе-таки мертв, и ты сыграла в этом самую непосредственную роль, Джесси. А есливас найдут? Представь себе, как эта ситуация будет выглядеть в глазах того, ктотебя отыщет? Например, что подумает констебль Тигартен, войдя в эту комнату? Икак долго он станет размышлять, прежде чем вызвать полицию штата? Тут, в глуши,они, конечно, думают несколько медленнее – это может занять у него целых двеминуты» Она не могла с этим спорить. Это была правда.

«Чему же ты радуешься, Джесси? И как ты можешь бытьдовольной, находясь в подобном положении?» Она не понимала, почему, но быладовольна собой. Джесси подозревала, что это чувство объяснялось в основномфизическими причинами: ей очень хотелось пить, и полбокала воды, конечно,подарили ей райское наслаждение.

Но была тут и психологическая причина. Десять лет назадДжесси легкомысленно отказалась от своей работы учителя, уступив наконецдоводам Джералда. Он тогда зарабатывал около ста тысяч долларов в год, и,конечно же, в сравнении с этой суммой ее пять – семь тысяч выглядели каплей. Ктому же это доставляло массу хлопот с налогами, поскольку налоговые агенты итак шныряли и вынюхивали все вокруг них, не понимая, куда деваются доходы.