День 14 августа 1965 года повторяется в сновидениях спящейженщины, прикованной к спинке кровати в доме на берегу другого озера в сорокамилях к югу от Дарк-Скор. Вот она, двенадцатилетняя девочка, нагибается, чтобыударить по крокетному мячику, не догадываясь, что сзади стоит Уилл, и этомомент, на котором сон превращается в кошмар.

Она рассчитывает удар, концентрируя внимание на воротах вполуметре от нее. Это трудный удар, но не невозможный, и, если мяч пролетитсквозь ворота, она сможет догнать Кэролайн. Это было бы чудесно, потому чтоКэролайн почти всегда выигрывает в крокет. Но в тот миг, когда она отводитбиту, музыка меняется.

«Слушайте все, – поет Марвин Гэй, и Джесси прислушивается, –особенно вы, девочки…» Гусиная кожа появляется на загорелых руках Джесси.

«…разве справедливо, что ты дома в одиночестве, а любимаядалеко?.. Нельзя так сильно любить, говорят мне друзья…» Ее пальцы становятсяватными, и она не чувствует биту в руке. Ее запястья зудят, как будто онисвязаны невидимыми путами; внезапно ее сердце отрывается и летит. Это плохаяпесня.

«…но я верю, да, я знаю, что именно так надо любитьженщину…» Она поднимает глаза на нескольких девчонок, которые ожидают ее удара,и видит, что Кэролайн там нет. На ее месте стоит Нора Каллигэн. В ее волосахиграет ветер, на ней желтые полукеды Кэролайн и ее же медальон – тот, в котороммаленькая фотография Пола Маккартни, – но это зеленые глаза Норы, и они смотрятна Джесси с глубоким, взрослым состраданием. Джесси вдруг осознает, что Уилл –несомненно, подзадоренный дружками, которые, как и он, перевозбудились отнемецкого шоколада и пирожных, – маячит позади нее и замышляет какую-товыходку. Сейчас она готова ему ответить. Она хочет ударить по мячу и успетьповернуться назад, прежде чем Уилл совершит задуманное: она хочет изменитьпрошлое, но сделать это труднее, чем поднять целый дом за край фундамента,чтобы поискать под ним потерянный мячик.

Сзади кто-то усилил звук в проигрывателе Мэдди, и теперь этанадоевшая песня гремит триумфальным маршем, громко, как никогда раньше:

«Меня так ранит.., эта черная неблагодарность.., где-нибудь,кто-нибудь.., скажите, что это несправедливо…» Она пытается освободиться отбиты, выбросить ее, но не может, словно кто-то приковал ее к этой бите.

– Нора! – кричит она. – Нора, помоги мне! Останови его!

(Джесси издает стон, заставивший пса замереть над теломДжералда.) Нора качает головой задумчиво и печально.

– Я не могу помочь тебе. Джесси. Ты сама должна, мы все вконечном счете не можем рассчитывать на чью-то помощь. Обычно я не говорю этогомоим пациентам, но в твоем случае, думаю, мы должны быть откровенны.

– Нора! – кричит Джесси. – Как ты не понимаешь! Я не могупройти через все это снова! Я не могу!

– О, не будь такой глупышкой, – говорит Нора, проявляявнезапное нетерпение. Она отворачивается, словно не может больше видетьвозбужденное, горящее лицо Джесси. – Ты не умрешь; это не страшно.

Джесси озирается вокруг, ее глаза безумны (хотя онапочему-то не может выпрямиться и повернуться, чтобы огреть битой своеговероломного братца) и видит, что ее приятельница Тэмми Хью ушла, а на местеТэмми в белых шортах и желтой майке стоит Рут Нери. Она держит в одной рукекрокетную биту Тэмми, перевитую красной проволокой, а в другой – сигарету«Мальборо». Ее рот искривлен обычной сардонической усмешкой, но глаза серьезныи полны печали.

– Рут, помоги мне! – кричит Джесси. – Ты должна мне помочь!

Рут делает долгую затяжку, потом бросает сигарету в травурядом с одной из сандалий Тэмми и говорит, почесывая спину битой:

– Джесс, не паникуй, он же не проткнет тебе задницу, онпросто решил пошутить над тобой. Ты же все это уже проходила и знаешь так жехорошо, как я. Так в чем дело?

– Рут, это не просто шутка! Нет! И ты это знаешь! Нет, неслышит ее Рут, не понимает.

– Я ничего не знаю! – кричит ей Рут. В ее голосе слышатсягнев и обида. – Ты же мне ничего не говоришь – ты никогда никому ничего неговоришь! Ты убегаешь от правды, как кролик, который видит тень совы на траве!

– Я не могла сказать! – отвечает Джесси. Теперь она видиттень на траве от кого-то за своей спиной, как будто эта тень рождена словамиРут.

Но это не тень совы, это тень ее брата. Она уже слышитхихиканье его дружков, знает, что он собирается сделать, и все равно не можетобернуться – даже двинуться не может. Она не в силах предотвратить то, чтодолжно произойти, и отчаяние заполняет все ее существо.

– Я не могла! – снова кричит она Рут. – Я не могла, ни зачто! Это убило бы маму.., разрушило семью.., или то и другое разом! Он сказал!Папа сказал!

– Я не думаю, что это для тебя новость, подружка, но твойпалата помер уже двенадцать лет тому назад, в декабре. Так что можешьрассказать все. И подсократи всю эту мелодраму!

Но Джесси не хочет ничего слышать, не хочет обсуждать – дажево сне – любые события своего зарытого прошлого: когда домино начинает падать,известно, чем это кончается. Она затыкает уши, чтобы не слышать того, о чемговорит Рут, и продолжает глядеть на свою подружку по комнате тем же умоляющимвзглядом, который часто заставлял Рут (чья болтовня обычно бывала не чем иным,как способом развлечься) рассмеяться и сдаться, и она делала то, что хотела отнее Джесси.

– Рут! Ты должна помочь мне! Ты должна! – Джесси сновабросает умоляющий взгляд.

– Нет, Джесс, я не могу. Все Сузи уехали, время, когда ямогла помочь тебе, ушло. Это таинственный полет, Джесси. Ты киска, а я сова. Имы все на борту, пристегните ремни, космический корабль трогается!

– Нет!

Но теперь, к ее ужасу, небо темнеет. Возможно, это солнцезашло за тучу, но она знает, что дело в другом. Это солнечное затмение. Скорозвезды засияют в летнем полуденном небе, и прокричит старая сова. Пришло времязатмения.

– Нет! – кричит она снова. – Это было два года назад!

– Ты ошибаешься на этот счет, милая, – возражает Рут Нери. –Для тебя солнечное затмение не кончилось. Для тебя солнце ушло, но не вышлоснова.

Она открывает рот, чтобы опровергнуть это и сказать Рут, чтоона всегда все преувеличивает, как Нора, все время подталкивавшая ее к двери,которую Джесси не желала отворять, а Нора убеждала ее, что настоящее можноулучшить, исследуя прошлое. Будто можно сделать более вкусным сегодняшний обедс помощью остатков вчерашнего. Она хочет сказать Рут то, что сказала Hope в тотдень, когда ушла от нее. Действительно, огромная разница: жить с чем-то и бытьв плену у чего-то.