Великие небеса, как обтягивал фигурку бархатный камзол!Такова уж нехитрая и прямолинейная мужская логика: Сварог, уже довольноизбалованный здешними красотками (как-то незаметно для себя стал моднойдостопримечательностью заоблачного бомонда благодаря своим земным приключениями их последствиям), все же не мог в присутствии Яны сохранять равнодушие. Номеж томлением духа и конкретными практическими шагами зияла пропасть. Видимо,виной всему – въевшиеся за долгие годы в плоть и кровь армейские стереотипы.Как-никак это была императрица – особа номер один в системе строгойсубординации. Ухаживать за ней всерьез казалось столь же вопиющейбесцеремонностью, как в прошлой жизни – ввалиться в кабинет маршала СоветскогоСоюза, выставить на стол бутылку водки, примостить рядом горбушку, плавленыйсырок и, не выбирая выражений, предложить хлопнуть по граненому за все хорошее.Должно быть, прошлое-то забывалось понемногу, но многое засело в подсознании…

А потому Яна казалась прекрасной и недоступной, как далекаязвезда с ночного небосклона (впрочем, любимой метафорой здешних поэтов дляданного случая была почему-то радуга). Насколько проще все было с чередойдоступных и прямолинейных светских красоток, яркими ночными бабочкамипропорхнувших через его спальню при насмешливом поощрении Мары, полностьюлишенной женской ревности…

– Я тебя смутила? – с любопытством спросила Яна.

– Не особенно, – сказал Сварог. – В конце концов,все это естественно и даже банально… Я понемногу приобретаю светский лоск…

– Да, я наслышана, – кивнула она с безразличным видом.

И не стала развивать свою мысль, но посмотрела очень ужмногозначительно, заставив Сварога смущенно отвернуться к высокому стрельчатомуокну, за которым розовел над белыми облаками закат.

– Садись поближе, – сказала вдруг Яна. – И слушайвнимательно. Давай поговорим о более серьезных вещах. Как ты отнесешься к тому,чтобы занять кресло канцлера? Верни на место нижнюю челюсть, пожалуйста. Говорютебе, начинается серьезнейший разговор о государственных делах.

– Я?!

– Вот именно. Ах да, ты, как и большинство, представления неимеешь о некоторых важных событиях, приключившихся буквально вчера… – И онапродолжала с ясной, мечтательной улыбкой: – Я проявила себя жуткой самодуршей,знаешь ли, узурпаторшей, тираншей… По сути, я совершила натуральнейшийгосударственный переворот, задуманный практически в одиночку, проведенный вжизнь, не могу не похвастаться, блестяще. Я специально изучила и опыт кое-когоиз коронованных предков, и некоторые, мягко говоря, решительные шаги земныхкоролей, раздраженных излишним вмешательством в их дела всяких там парламентов…

Сварог мрачно спросил:

– Ты не про то ли намекаешь, как Конгер окружил драгунамиуитенагемот и разогнал его к чертовой матери?

– Совершенно верно, – с невинной улыбкойблагонамеренной девочки кивнула Яна. – Я, правда, не стала претворять вжизнь план Конгера во всех деталях, а потому никого не били по шее рукоятямимечей и не выбрасывали в окошки… Но суть и последствия, признаюсь, те же. Былиподняты по тревоге Бриллиантовые Пикинеры и Серебряная Бригада, Келл Инирокружили боевыми машинам и на четыре часа изолировали от внешнего мира подпредлогом репетиции военного парада… Я одним указом отменила около сотни самыхзамшелых установлений и правил. Ни Палата Пэров, ни Тайный Совет, эти скопищаболванов и чванных невежд, более не имеют ни малейшей возможности влиять нагосударственные дела. Они решительно ни на что не смогут более влиять. Моментбыл выбран, снова похвалю свое коварство, как нельзя более подходящий: обазаведения после известных арестов кое-кого из их членов по делу «Чернойблагодати» пребывали в ошеломлении и оцепенении. Я и ударила в самое сердце…Каюсь, била не в сердце, а пониже пояса, но другого такого случая могло и непредставиться…

– Да это… – сказал Сварог растерянно. – Это жереволюция!

– В какой-то мере, – ангельским голоском подтвердилаЯна. – И, что самое приятное, изменения необратимы. Старики – впрочем,далеко не все – и особо стойкие ревнители традиций втихомолку ворчат по углам,но никто не в силах чему бы то ни было помешать – любые попытки подпадаютпод обвинение в государственной измене… Те, кто помоложе, искренне рукоплещут,поскольку привыкли относиться к этим «заповедникам старичья» с тихимпрезрением, люди дела, те, кто работает по-настоящему, довольны, а светскиебездельники и вовсе не способны на организованное сопротивление… Вот теперьтебя проняло по-настоящему, я же вижу… Ты ведь тоже не принимал меня очень ужвсерьез? Взбалмошная девочка с отличной фигуркой, а? В общем, теперь яправлю самовластно. Реальные нити управления – в руках Кабинета иканцлера. Что скажешь?

– Ничего, – честно признался Сварог. – Слов нет.

Он прожил здесь достаточно долго, полтора года, был посвященво многие секреты – и мог в полной мере оценить размах свершившегося, егозначение и последствия. И Палата Пэров, и Тайный Совет – пережившие в своевремя многолюдные говорильни, согласно канонам тысячелетней давности имевшие праводилетантски вмешиваться буквально во все, топить любую новую идею в бесконечныхдискуссиях, забалтывать проекты, которых попросту не понимали, приводяспециалистов в тихое бешенство. Управление делами Империи в одночасьеупростилось несказанно. И самое пикантное во всей этой истории то, что интересыбюрократов вроде Костяной Жопы, надо полагать, не пострадали нисколечко, апотому чиновничье племя, есть такое подозрение, выступило единым фронтом смолодыми реформаторами – не столь уж это ново в истории человечества. То, о чемони когда-то с оглядочкой шептались с Гаудином и его друзьями перед последней командировкойСварога на землю, вдруг стало реальностью.

– Ну как? – с живым интересом спросила Яна. –Согласись, я гожусь не только на то, чтобы раздевать меня взглядом ивыпрашивать ордена?

Сварог помотал головой:

– Слов нет, ваше императорское величество.

– То-то, – важно, торжествующе сказала Яна. –Рада, что ты оценил по достоинству мои скромные усилия и экспромты с дебютами…Итак? Что скажешь насчет кресла канцлера? Я говорю совершенно серьезно.

– Подожди, – сказал Сварог. – Чем плох нынешний?Все, что я о нем знаю, укладывается в простое определение – мощный мужик.Совсем не стар, умен, его многие уважают, я не о светских хлыщах говорю…

– Не спорю. Но дело-то в том, что канцлер мне достался внаследство. От отца.

– Ага, – сказал Сварог. – А тебе, значит,непременно нужны новые люди? Никак с прошлым не связанные?

– Вот именно. Не столь уж оригинальная, зато эффективнаяпрактика.

– Увы, не всегда… – сказал Сварог. – И это утебя – единственный мотив для смены канцлера?

– Ну, вообще-то… – протянула Яна.

Сварог подметил, что прежней уверенности у нее внезапнопоубавилось. И твердо сказал: