– Вообще-то нет.

– Ну вот видите. Поэтому расскажите лучше мне об Уланове.Как вы с ним познакомились, как попали в программу, как он себя вел, каквыглядел, какое впечатление произвел на вас.

– Погодите, погодите, – Дорогань наморщил лоб и смешнозасопел, – а какое это имеет отношение к убийству, если вы его неподозреваете?

– Всеволод Семенович, вы нарушаете законы жанра, –мягко заметила Настя.

– А, ну да, верно, вопросы задаете вы, а мы, простыесмертные, на них только отвечаем. Нет, все-таки признайтесь, ведь вам намноголегче разговаривать с человеком, который знает законы жанра, правда?

– Легче, – согласилась Настя, – но только в томслучае, если этот человек их не нарушает.

– Ух, какая вы! Ладно. Значит, так. В программу меняпригласили в связи со съемками российско-финского фильма о международной мафии.Мне позвонил Витя Андреев, представился директором программы «Лицо без грима»,сказал, что они хотели бы сделать материал со мной. Я, естественно, согласился.

– Почему «естественно»?

– Ну а как же! Картине нужна реклама. Мы снимаем на шестнадцатимиллиметровойпленке… Вы понимаете, что это означает?

– Нет. А что это означает?

– Это означает, что картина никогда не будет показана набольшом экране. Для кинопроката она не годится, там нужна пленка в тридцатьпять миллиметров. Телевидение к нашему проекту тоже интереса пока не проявляет,так что реализация пойдет только через видеопрокат. Спрос на кассету нужноготовить заранее, иначе мы прогорим. Короче, я согласился, и Андреев сказал,что ко мне подъедет корреспондент Оксана Бондаренко.

– И когда это произошло?

– Когда произошло… – Дорогань задумчиво поднес к губамчашечку, сделал аккуратный глоток. – Давно, знаете ли, где-то в началемарта. Оксана приехала и очень долго со мной разговаривала.

– О чем?

– Да обо всем! Когда родился, когда крестился, когдаженился, где учился, какие отметки получал… Все в таком духе. Я еще пошутил,помню, что она как будто мою биографию в трех томах писать собирается.Расспрашивала о любимых книгах и фильмах, о друзьях, о том, какие газеты читаю,что думаю о политической ситуации. Часа три у меня съела. Потом попросилаподобрать фотографии разных периодов жизни и взяла у меня кассеты с несколькимифильмами, которые я сделал за последние годы. Договорились, что она их внимательнопосмотрит, потом посмотрит ведущий, а потом мы еще раз встретимся, поговоримуже более предметно о моей кинопродукции и сделаем подсъемку.

– А дальше что было?

– А дальше она снова позвонила уже в конце марта и попросиларазрешения приехать вместе с оператором. Они приехали, сняли фотографии,которые я им отобрал, поснимали меня дома, в гараже, возле машины, с сыном иженой. Еще часа три разговаривали о моих фильмах, о проблемах кинопроизводства,о конфликтах со съемочными группами, короче, обо всей киношной кухне. Оксанавсе очень подробно записывала, делала много уточнений, одним словом, произвелана меня впечатление человека серьезного и основательного.

Настя все ждала, когда дело дойдет до Уланова, но, к ееудивлению, пока в рассказе кинопродюсера фигурировала только корреспондентБондаренко.

– Когда мы закончили, – продолжал Дорогань, –Оксана сказала, что подготовит материал для ведущего и меня пригласят на съемкув ближайшие дни. Однако время шло, меня никто никуда не приглашал, и вдругпозвонили и сказали, что я должен быть в Останкине, потому что передача пойдетв прямом эфире. Я, конечно, слегка напрягся, но поехал. Вот там я и увиделУланова. В первый и в последний раз.

– И как он вам показался?

– Да никак! – раздраженно взмахнул руками ВсеволодСеменович. – Такое впечатление, что Оксана Бондаренко была сама по себе, аУланов – сам по себе. Никак в толк не возьму, зачем я тратил на эту девицустолько времени, если ведущий не использовал вообще ничего из того, что онадолжна была подготовить. Задавал какие-то вопросы, к ответам на которые ясовершенно не был готов. Вы сами-то видели передачу?

– Видела, – кивнула Настя.

– И как она вам?

– Честно?

– Нечестно мне не надо, нечестно я и сам знаю.

– Мне не понравилось.

– Вот видите! И мне не понравилось. И всей киногруппе, скоторой я сейчас работаю. Конечно, главный эффект был достигнут, названиенового фильма прозвучало по крайней мере пятнадцать раз, и с точки зрениярекламы можно считать, что цель полностью достигнута. Но я-то, я-то какимуродом выглядел! Чтобы выставить меня таким кретином, не нужно было дваждыприсылать ко мне Оксану, тратить пленку на домашние съемки и так далее.

Тренькнул дверной звонок, Дорогань вздрогнул и поднялся.

– Прошу прощения, я сейчас.

Щелкнул замок, и из прихожей донесся звонкий капризныйголосок.

– Папусик! Ты что, прячешься? Мне сказали, что ты дома исегодня на студию не приедешь. Кто там у тебя? Целяева?

– Успокойся, детка, у меня деловой разговор.

– Я знаю, это Целяева. Ты же мне обещал! Папусик!

– Так, – голос продюсера внезапно вновь обрел зычностьи твердость, хотя еще минуту назад он разговаривал с Настей спокойно ивполголоса. – Или ты отправляешься обратно, или сидишь в комнате и делаешьвид, что читаешь книжку. Ты, конечно, букв не знаешь, но вид сделать можешь, тыже актриса, а не доярка. Вопросы есть?

– Дай слово, что это не Целяева! – Женский голосперешел на визг.

– Детка, я дважды одно и то же не повторяю. Или ты сидишьтихо, или уматываешь отсюда. На эту роль актрис навалом, ты не первая и непоследняя, кто хочет ее получить, но выбирать буду я лично. И то только послерекомендации режиссера. И отчитываться перед вами, кого и почему я выбрал, я небуду ни при каких обстоятельствах.

– Значит, у тебя Целяева, – в голосе гостьи явственнозазвучали слезы. – Ты решил взять ее на эту роль, да?

– Все, мое терпение кончилось.

Дорогань щелкнул замком, скрипнула открывающаяся дверь.

– Три шага в направлении лестницы, быстро. И не имейпривычки приходить без звонка, не в деревне живешь, телефоны на каждом углуесть. Все, красавица, привет и нежный поцелуй.

Он с грохотом захлопнул дверь и вернулся в гостиную. Лицоего было абсолютно спокойным, словно и не скандалил только что, а разговаривалс соседкой, пришедшей за солью или спичками.

– Еще раз прошу прощения. На чем я остановился?

– Всеволод Семенович, а вы круто обходитесь с людьми, –заметила Настя.

Он допил кофе, чуть отодвинул кресло от низкого столика и сгромким вздохом вытянул ноги.