так и не нашли. В этих рэп-войнах это обычное дело, их никогда не находят. Бигги покинул вечеринку и сел на переднее сиденье машины, а какой-то чувак с галстуком-бабочкой подрулил к его машине и выстрелил в него четыре раза. Говорили, что это следствие рэп-конфликта между Восточным и Западным побережьями, продолжавшегося целую вечность. Тупак Шакур, один из друзей Бигги, ставший его врагом, погиб так же – его расстреляли из проезжавшей мимо машины.

Я обычно не увлекаюсь рассуждениями «что, если», но после смерти Бигги я много времени провел в размышлениях о том, что все могло бы пойти иначе, если бы я пришел на ту вечеринку. Если бы Шакил О’Нил ростом 2,13 см стоял рядом с той машиной, тот парень все равно спустил бы курок? Джером натренирован оберегать меня и тех, кто меня окружает. Я просто считаю, что, если бы мы были там, возможно, произошло бы что-то другое. Но, возможно, они и так добрались бы до Бигги, во что бы то ни стало. Если бы это не случилось в ту ночь, это, скорее всего, произошло бы спустя еще одну, две или три ночи.

Мир рэпа полон насилия. Многие ребята, перед тем как попасть в рэп-игру проживали свои жизни на грани. Перестрелки и наркотики – элемент повседневности в их мире. От этого не спрятаться. Это часть их жизни. Когда ты поднимаешь продукты из магазина по лестнице в свою квартиру, она рядом. Когда навещаешь кузена, она рядом. Когда идешь играть в баскетбол в парке, она рядом. Я могу это понять, потому что я видел такие же сцены каждый день в Ньюарке, Нью-Джерси. Если не сбежать от этого, она сломает тебя.

Я правда считаю, что у людей неверное представление о Бигги. Когда он читает свой рэп, творит свое искусство, в нем много гнева и ругани, и насилия. Но многое из этого было лишь игрой. Его жизнь была далека от идеала. У него были неприятности, он впутался в наркотики. Но, познакомившись с ним, понимаешь, что он был просто милейшим парнем, очень вежливым, очень скромным.

Я скучаю по нему.

С выходом моего четвертого рэп-альбома критики ополчились на меня. Они говорили: «Если бы Шак не был суперзвездой, его рэп-альбомы бы не продавали». Что ж, это блестящее наблюдение. Так что ты хочешь сказать, брат?

Как только сюда примешалась конъюнктура, я осознал, что все это не приносит мне достаточно денег, чтобы из-за этого переживать. Мне это было не нужно. Это была мечта, и мне удалось ее прожить. У меня была одна платиновая пластинка, две золотые и одна деревянная. Пришла пора двигаться дальше.

Разумеется, люди «мочили» меня за то, что я занимался всеми этими вещами, пока играл в баскетбол. Чего они не понимали, так это того, что все это никогда не препятствовало моим тренировкам. Я также снимался в кино, и в моем контракте было прописано, что мы не можем начать съемки раньше полудня или часа дня. Утро было зарезервировано для моих тренировок. Леонард договорился, чтобы мне дали возможность играть в маленьком спортзале на Манхэттен-бич, и мы ходили туда, и я делал упражнения, и мы снимали. Леонард очень хорошо умел бросать. Он понимал, что требуется для того, чтобы сохранять резкость, чтобы оставаться на пике своей формы.

Это не мешало людям говорить: «Ни за что не поверю, что он сосредоточен на баскетболе, раз занимается всей этой фигней». Они были предубеждены в своих мнениях, я же пытался построить себе что-то на будущее. Пытался устроить собственный бренд. Есть определенные возможности, от которых просто нельзя отказываться. Если Esquire хочет, чтобы ты был у них на обложке, ты соглашаешься.

Если Уильям Фридкин звонит и просит тебя сняться в кино, ты соглашаешься. Он снимал баскетбольную историю с актером Ником Нолти и хотел видеть в картине меня. По правде говоря, я понятия не имел, кто такой Уильям Фридкин. Мне рассказали, что он снял отличные фильмы вроде «Французского связного» и «Изгоняющего дьявола», и я стал думать: «Зачем такому парню, как он, снимать фильм про баскетбол?»

Он и Ник Нолти приехали ко мне домой, чтобы поговорить со мной о фильме. Они сказали, что в фильме будет много спортсменов, но звездой буду я. Я сказал им, что никогда прежде не играл, как актер, и они сказали, что найдут мне наставника. Это было важно для меня, потому что я не хотел выставить себя идиотом.

На самом деле, я был более чем удивлен, что кто-то попросил меня сняться в кино, поскольку я всю жизнь имел проблемы с заиканием. И до сих пор имею. Просто теперь я о них не парюсь. Я знаю, как замедлить себя и выдать нужные слова.

Мой отец тоже заикается. Я не знаю, откуда у него это, и не знаю, откуда у меня. В детстве это было проблемой для меня. Дети смеялись надо мной. Я стеснялся этого.

Я просто сидел тихо, чтобы люди не замечали меня. В классе учитель спрашивал: «Кто-нибудь хочет прочесть нам первый параграф? Шакил?» Я просто улыбался и тряс головой.

Я согласен на ноль. Мне было слишком стыдно заикаться перед всеми остальными детьми.

Когда я попал в ЛСУ, я познакомился с джентльменом по имени Томми Карам. Он до сих пор там работает. Я называл его Сенатором. Он был очень умным парнем и одним из моих профессоров в колледже. Он говорил мне: «Ты особенный пацан, Шакил. Если тебе когда-нибудь потребуется помощь с уроком риторики или с интервью для СМИ, я помогу тебе».

Одним летом я встречался с ним каждый день. Он притворялся, что он из СМИ и начинал задавать мне всевозможные неудобные вопросы, чтобы я не знал, чего мне ожидать. Он был очень терпелив со мной. Если я начинал заикаться, он сидел очень спокойно, пока я не выдавал все слова, а потом он выжидал и говорил: «Давай попробуем еще раз».

Он сильно мне помог и я никогда этого не забывал. Когда я произносил свои реплики на съемках «Азартной игры», все то, чему он меня учил, снова нахлынуло на меня: возьми паузу, не спеши, расслабься.

Мои фильмы были не из тех, что выигрывают награды фестивалей. Но сняться в «Азартной игре» было офигенно. На съемках я познакомился с Пенни Хардауэем, вот почему я давил на «Орландо Мэджик», чтобы они задрафтовали его, а не Криса Уэббера. Билл Фридкин был очень крутым дядькой. Он был фанатом «Селтикс», и во времена, когда все болельщики могли