переживаний, чем удовольствия. Людные места пугали и отталкивали его – Всеволод боялся потеряться, раствориться в бесконечно текущем потоке из человеческих тел.

…Однажды из долгой командировки вернулся отец. Всеволод помнил незабываемый запах его чёрной широкополой шляпы. Перед его глазами до сих пор стояли прекрасные блестящие, будто сотни драгоценных камешков, капельки воды, покрывающие просторное чёрное пальто отца, в котором, как думал в детстве Всеволод, можно было потеряться, будто в пещере.

Снаружи было пасмурно. За окнами покачивались ветви отцветшей сирени. Между её ветвями виднелась людная улица, по которой нескончаемым потоком, утром и вечером шли незнакомые Всеволоду люди, появляющиеся из ниоткуда и исчезающие в никуда.

Отец долго разговаривал с матерью на кухне, а затем перебрался в гостиную и опустился в кресло, в котором обычно проводил дни, читая различные книги, и иногда даже ночи, если возвращался поздно.

Всеволод остановился на пороге гостиной и робко взглянул на отца – всё-таки, они не виделись несколько месяцев, за это время мальчик успел отвыкнуть от отцовского общества. Однако, как только отец увидел Всеволода, он улыбнулся ему. В его умных добрых глазах заплясали весёлые искорки. И Всеволод тут же подбежал к нему, забрался на диван рядом с креслом и устроился около отца.

-Расскажи, что было на работе?

Всеволод всегда задавал этот вопрос, и ответ на него всегда оставался неизменным.

-Было немного сложно, но я справился. Надеюсь, и у тебя всё хорошо?

-Конечно!

Прошло несколько часов. На улице стало темнее. Отец наконец поднялся с кресла и направился в прихожую, чтобы немного погулять на улице, как он делал каждый вечер, когда был дома. Набросил своё огромное пальто и надел шляпу, скрывающую под своими полами его глаза…

-Пожалуйста, возьми меня с собой!

Всеволод понятия не имел, почему тогда сказал эти слова. Они словно сами вырвались из его рта.

Отец остановился и растерянно поглядел на сына, словно не зная, что делать в этой ситуации.

-Замечательная идея. Дорогой, пожалуйста, возьми Всеволода погулять. Не может же он днями напролёт сидеть в своей комнате?

Мать тогда была намного красивее, чем спустя десять лет. На её гладком, слегка бледном лице не было морщин, а взгляд прекрасных зелёных глаз был жизнерадостным и весёлым. Её тогда ещё длинные светло-русые, а в ярком свете лампы будто бы золотые волосы водопадом ниспадали с её плеч на грудь и спину.

-Верно, - кивнул отец, с улыбкой глядя на жену. – Идём, Всеволод.

Снаружи было холодно. Моросил неприятно покалывающий лицо мелкий дождь. Всеволод сжимал рукоять зонтика, будто утопающий, цепляющийся за последнюю соломинку, удерживающую его на плаву.

-Пожалуйста, не отставай.

Голос отца донёсся откуда-то издалека. Всеволод не послушался и остановился.

Люди, не обращая на него внимания, быстро шли друг за другом, будто куда-то опаздывая. По дороге проносились машины, окатывая пешеходов грязной ледяной водой из луж в дорожных ямах.

Внезапно Всеволод осознал, что он один посреди незнакомой улицы. Страх на несколько секунд сковал его, а затем мальчик бросился бежать, куда глаза глядят. Спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова спотыкаясь, Всеволод добрался до какого-то незнакомого мрачного проулка, где остановился, задыхаясь и дрожа от холода и сырости. Вся его одежда промокла и покрылась грязью. Зонтик же где-то потерялся.

-…Чёрт бы побрал того недомерка, - донёсся до Всеволода чей-то чужой грубый голос. Мальчик застыл и прижался к незнакомой холодной стене.

Через несколько секунд в проулке показались двое мужчин. Один из них, лысый толстяк, одетый в одну майку и рваные шорты, несмотря на дождь, сжимал в руках наполовину полную бутылку из зелёного стекла. Другой, высокий и худощавый небритый тип, был одет в чёрную куртку, штаны и зимнюю шапку.

-Из-за него всё наше дело прогорело… Эх, если бы только была возможность как-нибудь прижать его к стенке… Уж я бы лично его придушил! – щёки толстяка были красными от гнева.

-Постой, - внезапно негромко проговорил худощавый тип, и Всеволод с ужасом понял, что мужчина глядит именно на него. – Это мне кажется, или тот пацан – его…

-Да быть не может, - хмыкнул толстяк. – Перебрал ты. Хотя… Постой, кажется, в нём есть что-то похожее…

-Да какая разница, - махнул рукой худощавый. – Руки чешутся с кем-то что-то сделать.

-Но закон…

-Убей или будь убит – вот наш закон, - худощавый сплюнул и развернулся ко Всеволоду. – Где твои мамочка и папочка, а, пацан? Нету? Вот и славно. Потому что, кричи ты или нет, никто не придёт тебе на помощь.

Всеволод попытался закричать, но понял, что не может издать ни звука. Его ноги задрожали от ужаса. Молча он наблюдал за тем, как худощавый тип, а за ним и недобро ухмыляющийся толстяк приближаются к нему.

-Я могу это сделать, да? – толстяк тяжело дышал, сжимая горлышко бутылки. – Позволь мне сделать это! Хе-хе! Да, сдохни, ты, мелкий ничтожный…

Толстяк уже занёс бутылку над головой, как вдруг в тишине проулка прозвучало три едва слышных хлопка. Бутылка разбилась вдребезги, её содержимое выплеснулось на толстяка и худощавого типа, которые завопили от боли, схватившись за простреленные ноги.

-Всеволод, ты в порядке? Эти уроды тебе ничего не сделали?

Голос отца был спокоен, но от его фигуры, стоящей в начале проулка, исходило непонятное, внушающее беспокойство давление. Удлинённые глушителями дула двух револьверов холодно-серебристого цвета, которые отец сжимал в руках, были опущены к земле, но были готовы нацелиться на противника в любую секунду. Широкополая шляпа скрывала глаза отца. По ней стекали капли дождя и разбивались у его ног, обутых в чёрные кожаные сапоги.

-Не может быть… - прохрипел худощавый, с трудом поднимаясь на ноги. – Ты!..

Пальцы мужчины скрючились, а рука устремилась в сторону отца, будто худощавый хотел схватить его за шею.

-Убей или будь убит, - тихо произнёс отец, и револьверы тускло сверкнули холодным серебром. Раздалось ещё два глухих выстрела, и тела толстяка и худощавого типа рухнули лицами в грязь.

-Пойдём, Всеволод.

Отец взял мальчика за руку и несильно, но настойчиво повёл за собой. Оглядываясь на неподвижно лежащие на грязном мокром асфальте проулка тела, Всеволод шагал вслед за отцом и молчал.

-Прости меня, Всеволод, - тихо произнёс отец, как только они вышли из проулка. – Это, должно быть, было очень страшно. И всё-таки я – никчёмный отец…

-Папа, а те дяди были плохими? – внезапно для себя произнёс Всеволод.

-Да, но… - отец вздохнул. – Да, Всеволод, они были