Винитар тем временем успел искоса присмотреться к жрецу иотметил то, что, по его мнению, следовало отметить. Ладное, гибкое, мускулистоетело, подходившее скорее воину или охотнику, но никак не смиренному служителюБогов, взыскующему книжной премудрости и просветления духа. Широкие жилистыезапястья, крепкие пальцы, мозолистые ладони…

«И что? – спросил он Хономера. – На сей раз тыхочешь, чтобы твоим воином стал я? Или сам намерен сражаться?»

К его некоторому удивлению, жрец рассмеялся.

«У здешнего народа, – сказал он, – есть присказкао простаке, который, шагая в темноте, вновь и вновь наступает на грабли и никакне поймёт, кто же это так ловко бьёт его по лбу. Нет, сын Винитария, я не хочуповторять однажды сделанную ошибку. Теперь мы с братьями трогаем души людейпритчами[9] о смертной Матери божественных Братьев, скромнонадеясь, что сольвенны поймут красоту нашей веры и увидят её преимущество передпоклонением… – тут он презрительно скривил губы, – Матери Живе,которому они до сих пор здесь предаются. И в этом деле, кунс, ты мне уж никакне помощник».

Хономер замолчал. Винитар понял: жрец сказал ему всё, чтособирался сказать.

«Я не буду благодарить тебя, – проворчалмореплаватель. – Потому что ты пришёл сюда сам и окликнул меня пособственному желанию, а я тебя за язык не тянул. Лучше я тоже расскажу тебе проодного человека. Быть может, его участь заинтересует тебя».

«Кем же он был?»

«Твоим единоверцем. Он носил жреческие одеяния, как и ты,хотя далеко не такие яркие. Я в то время только-только надел меч, а он был ужестар. Его приютили наши соседи, венны из рода Серого Пса. Их дети добывали длянего берёсту, и он записывал сказания этого народа».

«Записывал? Вместо того, чтобы обучать их истинной вере?Странный жрец… Стоит ли удивляться, что к возрасту почтенных седин он несподобился достичь сколько-нибудь высокого сана!»

«Может, ты и прав, но дети веннов приветствовали его так,как приветствовал меня ты, потому что желали порадовать старика. Я думаю, оникрепче уважали вашу веру и больше знали о ней, чем те, перед кем тыпроповедуешь, Хономер».

«Я поразмыслю над твоими словами, – после некоторогомолчания пообещал жрец. – Ибо сказанное разумным язычником бывает кудаболее достойно работы ума, нежели праздная болтовня иных правоверных. Так чтоже сталось с этим жрецом? И не припомнишь ли, кунс, как его звали?»

Винитар ответил:

«Как его звали, о том спрашивай не меня, а человека, которыйдержит ручную летучую мышь. Он был в числе веннских детей, слушавших почтенногостарца, и в его познаниях ты мог сам убедиться, если только вправду был с нимзнаком. Что же до судьбы старика… Он пал от рук комесов моего отца, когда они соружием явились на праздник, куда их звали гостями. А берестяные книги, которыеон составлял несколько зим, были брошены комесами в костёр. И это я уже виделсам».

«Никому не дано знать, где и как оборвётся его жизненныйпуть, – вздохнул Хономер. – И чего будет стоить труд целой жизни насуде Близнецов… каким бы значительным он нам самим ни казался. Спасибо тебе забеседу, сын Винитария…»

«И тебе спасибо. Ты славно позабавил меня», – отозвалсямолодой кунс. Позабавил – такова была у сегванов высшая похвала за рассказ, ион надеялся, что Хономер ещё не успел этого позабыть.

Жрец вновь едва заметно поклонился ему и, повернувшись,зашагал прочь по деревянной мостовой, опиравшейся на несокрушимые дубовые сваи.Он не прибавил ни слова, но Винитар разбирался в людях, пожалуй, не хуже, чемего давно погибший отец. И он понял – повесть о старом жреце глубоко зацепилаХономера. Винитар не отказался бы узнать почему.

А вот что он знал со всей определённостью – это то, что поокончании погрузки он скажет дружине: «Наш остров простоял в океане четыретысячи лет, и даже великаны не много нового сотворят с ним за месяц или два, накоторые мы задержимся. Я надумал сперва посетить Тин-Вилену!»

А ещё он знал, что Хономер тоже видел людские сердцанасквозь, точно опытный мореплаватель – очертания волн и свечение воды, идущееиз глубин. И значит, тин-виленский ученик Близнецов наверняка уже догадался,что кунса надобно в самом скором времени ожидать в гости…

…Винитар встрепенулся, как от толчка. Но не оттого, чтопалуба «косатки» представляла собой слишком жёсткое ложе, – он не былизбалован и очень редко позволял себе спать на чём-либо более мягком. Нет,Винитара пробудило от наползавшей дремоты явственное ощущение близкойопасности. Опасности безымянной, неотвратимой и грозной!..

Первым помыслом опытного боевого кунса было громко податьголос, поднимая тревогу. Но почему-то – быть может, делая непростительнуюглупость – он удержал в себе крик, решив для начала оглядеться и хорошенькоприслушаться. На луну как раз набежала очередная тень; впрочем, кунс,вскинувшийся на локте, отчётливо видел на кормовой скамье силуэт рулевого. Рысьсидел совершенно спокойно, сверяя со знакомыми звёздами послушный бег корабля…«Я действительно превращаюсь в старуху, которой ночью не спится, – с досадойподумалось Винитару. – Здесь кругом открытое и глубокое море, безо всякихотмелей и подводных скал. Ветер попутный… О чём я тревожусь?»

Он ещё додумывал эту мысль, когда проворное облачкососкользнуло с лика луны… и Винитар УВИДЕЛ.

Он увидел скалу, которой просто не полагалось тут быть, ноона была. И совсем близко. Она высилась чуть впереди, грозно и жутко нависаянад правым бортом «косатки». До неё оставалась едва ли сотня шагов. Луна в упоризливала на неё своё серебро, не ведающее полутеней. Яркий свет озарял всеизломы голого камня, превращая каждый выступ – в разящее лезвие, каждую выбоину– в бездонный провал.

Странной, страшной и непростой представала эта скала…Винитар никогда прежде не видел её, но узнал сразу. Нагромождение чёрных,изъеденных морем утёсов явилось кунсу исполинским конём, вздыбленным передпрыжком в никуда. Ветер пел, овевая чудовищные копыта, занесённые в бешенойскачке и готовые вот-вот растоптать маленькую «косатку»… И сидевший в седлеотнюдь не сдерживал каменного скакуна. Одна его рука была простёрта вперёд, надгривой коня, другая тянулась к мечу. А лицо, изваянное резкими тенями луны…такой лик мог бы быть у длиннобородого Храмна, когда Он прознал о гибели сына ибросил на плечи синий плащ мести. Горе и ярость, овеществлённые случайнымрасположением камня и прихотью лунного света…

Под копытами Всадника молча клокотало белоснежное кольцобурунов, «косатку» неудержимо влекло навстречу погибели – а Рысь, словно ничегоне замечая, всё так же безмятежно вёл судно, доверившись маячкам родных звёзд,и Винитар отчётливо понимал: даже если закричать прямо сейчас, поднимая всех потревоге, – они уже ничего не успеют. Ни вытащить вёсла, ни поспешнопереложить руль. И, хотя не к лицу сегванским воителям умирать вот так, прямово сне, даже руки не подняв для защиты, – Винитар почему-то снова незакричал.