– Конечно. И бланки тоже. В левом верхнем ящике.

– Отлично, – сказал он и ушел с важным видом. Мы с Харрипереглянулись.

– Он что, заболел?– удивился Харри. – Может, пошел к врачу иему сказали, что жить осталось три месяца?

Я ответил, что не имею ни малейшего понятия. И это былоправдой, и тогда, и немного позже, но со временем я все узнал. Через нескольколет у меня состоялся интересный разговор за ужином с Хэлом Мурсом. К томувремени мы уже могли говорить свободно, он был уже на пенсии, а я служил висправительной колонии для мальчиков. За этим ужином мы много пили, но малоели, и наши языки развязались. Хэл рассказал мне, что Перси жаловался на меня ина жизнь на Миле в целом. Это случилось как раз после поступления Делакруа вблок, когда мы с Брутом не дали Перси избить новенького до полусмерти. Большевсего Перси задело то, что я велел ему уйти с глаз долой. Он считал, что счеловеком, приходящимся родственником самому губернатору, нельзя разговариватьподобным тоном.

Мурс сообщил, что сдерживал Перси, как мог, но когда сталоясно, что Перси собирается использовать свои связи, чтобы добиться моегонаказания и перевода как минимум в другую часть тюрьмы. Мурс вызвал Перси ксебе в кабинет и сказал, что если тот перестанет раскачивать лодку, то Мурссделает так, чтобы Перси распоряжался на казни Делакруа. То есть чтобы он стоялза электрическим стулом. Командовать буду, как всегда, я, но зрители этого неузнают, им будет казаться, что главный распоряди-тель – мистер Перси Уэтмор.Мурс не обещал боль-ше того, что мы уже обсудили и на что я готов был пойти, ноПерси этого не знал Он согласился оставить угрозы о переводе меня в другоеместо, и атмосфера в блоке "Г" улучшилась Он даже не возражал противтого, чтобы Делакруа держал при себе старого врага Перси. Забавно, как меняютсянекоторые люди под воздействием верного стимула. В случае с Перси все, чтоначальнику Мурсу при-шлось предложить – это шанс отнять жизнь у маленькоголысого французика.

Тут-Туту показалось, что четыре цента слишком мало заотличную коробку от сигар «Корона», и в этом он, наверное, был прав – коробкиот сигар высоко ценились в тюрьме. В них можно хранить тысячу разных мелочей,от них шел приятный запах, а еще в них было нечто, напоминавшее нашимобитателям о свободе. Наверное потому, что сигареты разрешены в тюрьме, асигары нет.

Дин Стэнтон, вернувшийся уже снова на блок, добавил цент, ия тоже бросил один. Когда Тут все еще упорствовал, в дело вступил Брут, сказав,что стыдно быть таким скупердяем, и пообещав, что он, Брутус Ховелл, личновручит эту коробку в руки Тута на следующий день после казни Делакруа.

– Шесть центов, возможно и недостаточно, если говорить опродаже коробки, тут можно спорить очень долго, – сказал Брут, – но, согласись,это хорошая цена за аренду. Он пройдет по Миле через месяц, ну максимум черезшесть недель. И потом коробка окажется под твоей тележкой еще раньше, чем тыузнаешь, что его уже нет.

– Да, он еще найдет себе мягкого судью, чтобы заменитьприговор, и будет еще сидеть и распевать «Я позабуду всех друзей», – сказалТут, хотя возил свою чертову тележку с библейскими изречениями с незапамятныхвремен, и у него было много источников информации... думаю, получше, чем у нас.Он знал, что для Делакруа не найдется добрых судей. Ему оставалось надеятьсятолько на губернатора, а тот, как правило, не миловал людей, поджаривших заживополдюжины его избирателей.

– Даже если он не получит отсрочки, эта мышь будет гадить вкоробку до октября, а может, и до Дня Благодарения, – спорил Тут, но Брутвидел, что он уже сдается. – А кто потом купит коробку из-под сигар, служившуюмышиным туалетом?

– О Господи, – вздохнул Брут. – Большей нелепости я от тебяникогда не слышал, Тут. Дальше уже некуда. Во-первых, Делакруа станетподдерживать чистоту в коробке, так что из нее можно будет есть церковный обед– он так любит свою мышь, что вылижет коробку дочиста, если дело в этом.

– Ладно, с этим ясно, – согласился Тут, сморщив нос.

– А во-вторых, – продолжал Брут, – мышиный по-мет непроблема. В конце концов, это всего лишь твер-дые комочки, похожие на мелкуюдробь. Вытряхнешь – и все.

Старый Тут понял, что лучше дальше не спорить. Он находилсяздесь давно и хорошо знал, когда можно позволить подставить лицо ветру, а когдалучше согнуться перед ураганом. В данном случае урагана не было, но нам,охране, нравился мышонок, и нам нравилось то, что он будет жить у Делакруа, аэто означало по меньшей мере шторм.

Так что Делакруа получил свою коробку, а Перси сдержалслово: через два дня на донышке была постелена мягкая вата из амбулатории.Перси принес ее сам, и я видел страх в глазах Делакруа, когда он протянул рукусквозь решетку, чтобы взять вату. Он боялся, что Перси схватит его за руку исломает пальцы. Я тоже слегка опасался этого, но ничего такого не произошло.Тогда я чуть было не стал хорошо относиться к Перси, но даже тогда невозможнобыло не заметить выражение холодного самодовольства в его глазах. У Делакруаесть питомец, у Перси тоже. Делакруа будет заботиться о нем и любить его, какможно дольше, а Перси – терпеливо ждать (во всяком случае так терпеливо, кактолько сможет), а потом сожжет его заживо.

– Мышиный «Хилтон» начал работать, – сказал Харри. – Теперьвопрос, станет ли этот мелкий тип им пользоваться?

Ответ на вопрос последовал, как только Делакруа поймалМистера Джинглза в одну руку и осторожно опустил его в коробку. Мышонок тут жезарылся в белую вату, словно в шарф Тетушки Би, и отныне чувствовал себя здесь,как дома, пока... но конец истории о Мистере Джинглзе я расскажу в свое время.

Беспокойства старого Тут-Тута насчет того, что коробка отсигар будет полна мышиного помета, оказались совершенно безосновательны. Яникогда не замечал там ни комочка, и Делакруа говорил, что тоже никогда невидел... вообще нигде в камере, если уж на то пошло. Гораздо позже, примерно 'в то время, когда Брут показал мне дыру в балке и мы нашли разноцветныещепочки, я убрал стул из восточного угла смирительной комнаты и там обнаружилнебольшую кучку мышиного помета. Он всегда приходил в одно и то же место длясвоих дел, причем как можно дальше

от нас. И еще одно: я никогда не видел, чтобы он оставляллужицы, а обычно мыши не могут закрыть свой краник больше чем на пару минут,особенно во время еды. Так что, уверяю вас, это создание было одним из таинствБожьих.

Примерно через неделю после того, как Мистер Джинглзпоселился в коробке из-под сигар, Делакруа позвал меня и Брута к своей камеречто-то посмотреть. Он так часто звал нас, что уже надоело: когда Мистер Джинглзпереворачивался на спину, болтая лапками в воздухе, это было прекраснейшеезрелище на свете, особенно, если учесть ломаный французский. Но на этот раздействительно было на что посмотреть.