После осуждения о Делакруа почти все позабыли, но у негосуществовала незамужняя тетка, по-моему, она раз в неделю писала ему письма.Тетка прислала ему огромный пакет мятных леденцов, примерно такие сейчаспродаются под маркой «Канада Минтс». Они походили на большие розовые таблетки.Делакруа не разрешили забрать весь пакет сразу, и понятно, в нем было большедвух килограммов, и он жевал бы их до тех пор, пока не попал в лазарет срасстройством желудка. Как почти все убийцы у нас на Миле, он страдал отсутствиемчувства меры. Поэтому мы выдавали ему по шесть конфет, да и то, когда просил.

Когда мы подошли, Мистер Джинглз сидел рядом с Делакруа накойке, держал в лапках одну из розовых конфет и с довольным видом ее грыз.Делакруа лопался от гордости – он напоминал пианиста, наблюдающего, как егопятилетний сын играет свои первые сбивчивые упражнения. Но поймите меняправильно: это действи-тельно выглядело ужасно смешно. Леденец был как половинасамого Мистера Джинглза, и его белое брюшко уже блестело от сахара.

– Забери у него, Эдди, – сказал Брут со смехом и тревогойодновременно, – Боже всемогущий, он ведь лоп-нет. Я уже чувствую запах мятыпрямо отсюда. Сколько ты ему скормил?

– Это второй, – Делакруа с тревогой поглядел на жи-вотикМистера Джинглза. – Ты что, правда думаешь, что он... может лопнуть?

– Может, – ответил Брут.

Авторитета Брута было достаточно. Делакруа потянул-ся заполу съеденным леденцом. Я думал, что мышонок его укусит, но Мистер Джинглзотказался от леденца, вернее, от его остатков, совсем кротко. Я взглянул наБрута, а Брут недоверчиво покачал головой, словно го-воря: «Не может быть».Потом Мистер Джинглз плюхнулся в свою коробку и улегся на бок с такимутом-ленным видом, что мы все втроем расхохотались. После этого мы частеньковидели мышонка, сидящего рядом с Делакруа с конфетой, которую он грыз аккуратно,как пожилая леди на вечеринке, и от обоих шел запах, ко-торый я потомпочувствовал в той дырке в балке – горь-ковато-сладкий запах мятных леденцов.

И вот еще что я хочу рассказать о Мистере Джинглзе, преждечем перейду к рассказу о появлении Вильяма Уортона, когда на блок "Г"и впрямь обрушился циклон. Через неделю после случая с мятными леденцами, тоесть после того, как мы уговорили Делакруа не закармливать своего питомца досмерти, французик позвал меня к своей камере. Я находился один на посту, Брут ушелза чем-то в интендантскую, и согласно правилам, я не мог в таком случаеподходить к заключенным. Но поскольку я сумел бы одной рукой толкнуть Делакруа,как ядро, метров на двадцать, то решил нарушить правила и узнать, что емунужно.

– Смотри, босс Эджкум, – сказал он. – Сейчас ты увидишь, чтоМистер Джинглз умеет! – Он вытащил из-за коробки маленькую деревянную катушку.

– Откуда ты ее взял? – спросил я, хотя, по-моему, знал. Былвсего один человек, кто мог бы ему ее принести.

– У Тут-Тута. Смотри.

Я уже смотрел и увидел, что Мистер Джинглз стоит в своейкоробке, опершись передними лапками на край, и внимательно глядя чернымиглазками на катушку, которую Делакруа держал между большим и указатель-нымпальцами правой руки. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки. Я никогдане видел, чтобы мышь относилась к чему-то с такой сосредоточенностью ипониманием. Я не верю в сверхъестественное происхождение Мистера Джинглза ипрошу извинить, если заставил вас так думать, но я никогда не сомневался, чтоон был в своем роде гений.

Делакруа наклонился и покатил пустую катушку по полу камеры.Она покатилась легко, как два колеса на оси. Мышонок мгновенно выскочил изкоробки и помчался за ней по полу, словно собака за палкой. От удивления явскрикнул, и Делакруа улыбнулся.

Катушка ударилась в стену и отскочила. Мистер Джинглз обошелее и стал толкать обратно к койке, переходя от одного конца катушки к другому,если ему казалось, что она сбивается с курса. Он толкал катушку до тех пор,пока она не ударилась в ногу Делакруа. Потом на секунду посмотрел вверх, как быубеждаясь, что у Делакруа больше нет для него заданий (например, несколькихзадач по арифметике или латинских предложений для разбора). Удовлетворенный,Мистер Джинглз вернулся в свою коробку и уселся там опять.

– Это ты его научил?

– Да, сэр, босс Эджкум, – ответил Делакруа, слегка пригасивулыбку. – Он приносит ее каждый раз. Умный, подлец, правда?

– А катушка? Как ты узнал, что нужно принести для него,Эдди?

– Он шепнул мне на ушко, что хочет катушку, – сказалспокойно Делакруа. – Точно так же, как прошептал свое имя.

Делакруа показывал этот трюк всем ребятам, всем, кромеПерси. Для Делакруа было неважно, что Перси предложил коробку из-под сигар ипринес ваты для подстилки. В этом Делакруа напоминал некоторых собак: пни иходнажды, и они никогда не поверят больше тебе, как бы хорошо ты потом к ним ниотносился.

Я и сейчас слышу, как Делакруа кричит: «Эй, ребята! Идитепосмотреть, что умеет Мистер Джинглз!» И они пришли группой – все в синихформах: Брут, Харри, Дин и даже Билл Додж. Они все были очень довольны, так же,как и я.

Через три-четыре дня после того, как Мистер Джинглз началделать трюк с катушкой, Харри Тервиллиджер, роясь во всяких штуках, которые мыхранили в смирительной комнате, нашел восковые карандаши и принес их Делакруа скакой-то смущенной улыбкой.

– Мне кажется, стоит покрасить катушку в разные цвета, –сказал он. – Тогда твой маленький дружок станет как настоящая цирковая мышь.

– Цирковая мышь! – воскликнул Делакруа, и вид у него приэтом был безмятежно счастливый. Я думаю, что таким полностью счастливым онвыглядел, наверное, впервые за свою жалкую жизнь.

– Это он и есть! Цирковая мышь! Когда я выйду отсюда, онсделает меня богатым, как в цирке! Вот увидите.

Перси Уэтмор, несомненно, напомнил бы Делакруа, что, когдатот выйдет из Холодной Горы, то поедет в скорой помощи, которая не станет ниторопиться, ни включать сирену или мигалку, но Харри было лучше знать. Онпросто сказал, что Делакруа может покрасить катушку в какие угодно цвета, и этонужно сделать быстро, потому что после обеда ему придется забрать карандашиназад.

Дэл сделал ее разноцветной. Когда он закончил, один конецкатушки стал желтым, другой – зеленым, а барабан посередине красным, как пожарнаямашина. Мы привыкли к тому, что Делакруа трубит на ломаном французском:«Maintenant, m'sieurs et mesdames! Le cirque presentement le mous' amusant etamazeant!» (Внимание, месье и медам! Цирк предлагает забавную и восхити-тельнуюмышь!). Это, конечно, не совсем то, но примерно таким был его французский.Потом его голос умолкал – я думаю, он представлял в это время барабанную дробь,а потом бросал катушку. Мистер Джинглз кидался за ней в мгновение ока,прикатывая назад либо носом, либо передними лапками. За второе можно былоплатить деньги и показывать в цирке. Делакруа, его мышь и эта разноцветнаякатушка стали для нас главным развлечением, когда под нашу опеку явился ДжонКоффи, и все оставалось как есть. Потом моя «мочевая» инфекция, затихшая навремя, вернулась, появился Вильям Уортон, и вот тут начался ад.