– Кто приехал, Парфен? – спросила она слюбопытством.

– Приказные какие-то, барышня…

Показалось ей, или вышколенный лакей покосился на нее как-тостранно? Показалось, конечно: с чего бы вдруг ему так смотреть?

Ничего удивительного не было в том, что в оставшийся безхозяина особняк зачастили чиновники, которых Парфен по давней привычке именовална старинный лад «приказными». Со дня, последовавшего за тем жутким вечером,когда князя привезли мертвым, и до вчерашних похорон всевозможные чиновники в разнообразнейшихвицмундирах стекались в неисчислимом количестве – писали горы бумаг, о чем-тоспрашивали слуг, что-то осматривали. Это понятно: наследство неожиданноскончавшегося князя Вязинского было огромным и требовало для упорядочениянешуточной суеты «приказных». Военные появились только раз, старательно собралив кабинете все бумаги, имевшие отношение к генеральской службе,поинтересовались, не имеется ли таковых и в других комнатах, и отбыли, склоняяперед девушками головы в столь наигранной светской скорби, что она выгляделавполне искренней…

В генеральском кабинете – хорошо еще, не в генеральскомкресле, а приставив сбоку стул, – сидел чиновник в светло-зеленом мундирес васильковыми обшлагами и лацканами, покрытыми золотым шитьем в виде опять-такивасильков и пшеничных колосьев. За последние дни Ольга понемногу начала ужеразбираться в разновидностях «приказных» – этот принадлежал к министерствувнутренних дел. Шитье в виде цветов и колосьев было когда-то установленооттого, что министерство это и до сих пор занимается главным образом сельскимхозяйством вкупе с крестьянами…

Чиновник выглядел пожилым: квадратное лицо в тяжелыхскладках, седой ежик волос. От него, Ольга тут же определила, исходила досада(словно ему вовсе не хотелось тут быть) и даже некоторая конфузливость. Правда,лицо этого не отражало, оставаясь непроницаемо-занудным.

Чуть поодаль помещалась целая компания: еще двое в таких жевицмундирах (только, судя по более скупому шитью, пониже чином) и трое ничем непримечательных людей среднего возраста в цивильном платье – никакие, некрасивые и не уродливые, бесцветные, с лицами, какие забываешь мгновенно, стоитчуть отвернуться. Что-то с ними было не так, но Ольга от них тут же отвлеклась,отметив странный тон сидящего у стола чиновника.

– Ага, явилась, голубушка, – произнес он спреудивительной смесью развязности и неловкости. – Ну, проходи, проходи,нам с тобой поговорить следует, и серьезно…

Странный тон… Совершенно непозволительный со стороныпостороннего, незнакомого человека по отношению к девушке ее положения. Пустьона была, строго говоря, всего лишь воспитанницей, подкидышем – но тем неменее…

Ольга, не раздумывая, приблизилась к нему и спросила резко:

– Что вы себе позволяете?

Кто-то из пятерых тихонько хихикнул – и тут же осекся подсуровым взглядом начальника. Глядя не на Ольгу, а куда-то в сторону, седовласыйсказал тем же загадочным тоном, представлявшим собой смесь конфузливости ипанибратства:

– Привыкать нужно, милочка, вот что я тебе скажу. Такуж оно лучше, знаешь ли – привыкнуть сразу, чтобы недомолвок не оставалось. Тыприсядь, если хочешь, разговор не короткий…

И не подумав сесть, сверля его взглядом, Ольга столь жехолодно, резко повторила:

– Что вы себе позволяете?

Чиновник, морщась, хлопнул широкой ладонью по столу иприкрикнул:

– Ты мне тут не фордыбачь! – и спокойнеепродолжал: – Вечно одно и то же… Слушай-ка спокойно, милочка… и отвыкай такразговаривать. В твоем положении так себя вести совершенно не подобает…

– Вы с ума сошли? – поинтересовалась Ольга ледянымтоном.

– Ох, как же мне это надоело… – вздохнул чиновник,словно жалуясь ей на свою нелегкую судьбину. И продолжил совершенно другимголосом, казенным, сухим, безразличным: – Имею довести до твоего сведения,милочка, что по разбору всех связанных с наследством покойного князя Вязинскогоимущественных бумаг подняты и те, что касаются твоего состояния. Вольной вкняжеских бумагах не обнаружено, зато найден недавний документ, согласно коемутвой покойный хозяин с безупречным соблюдением законов Российской империи тебяпродал, на что имел полное право. А, да читай ты сама! Ты ж, как я понял,грамоте обучена…

Он бросил на стол перед собой несколько бумаг – орленых,казенного вида – и полуотвернулся, сопя и всем своим видом выражая, что дело,которым он сейчас вынужден заниматься, ему ни малейшего удовольствия недоставляет.

Видя, что появился шанс разобраться в происходящейфантасмагории, Ольга проворно взяла бумаги, пробежала их глазами.

И буквально задохнулась от удивления.

Первая бумага была выпиской из какого-то ревизскогодокумента, гласившей, что среди прочих душ, принадлежавших покойному, числитсяи «крепостная девка безвестного происхождения Ольга Иванова Ярчевская». Втораяоказалась купчей, согласно которой князь за два дня до смерти продал означеннуюдевку своему брату, камергеру Вязинскому. Третья свидетельствовала, что деньгикнязем получены сполна, купчая зарегистрирована в соответствующей инстанции игосподин камергер, таким образом, является полновластным хозяином крепостнойдевки Ольги Ивановой Ярчевской.

Это было настолько неожиданно и дико, что не умещалось всознании. Ни мыслей, ни соображений – голова совершенно пуста. Ольга зналаодно: так поступить с ней князь ни за что не мог, это настолько на него непохоже, что все происходящее казалось дурным сном, кошмаром. Вот только вокруг,никаких сомнений, была доподлинная явь…

– Что за вздор? – только и смогла она произнести,растерянно, тихо, почти беспомощно. – Это какая-то глупая шутка…

– Да будет тебе, – поморщился чиновник. – Я возначенный в документах день сам был приглашен в этот кабинет к господинугенералу, оказавшему мне честь предложением участвовать в составлении этихбумаг и соблюдением законности оных… Моим канцеляристом писано и мною заверено.Так что ты, голубушка, не впадай в ажитацию, а собирай-ка вещички, потому кактвой хозяин тебя желает нынче же к себе в дом перевезти…

Ольга наконец сообразила, что было не в порядке с теми тремяв цивильном. То ли от них не исходило ни малейших чувств и эмоций, то ли она немогла их почуять, а следовательно…

Она ничего не успела сделать: трое обступили ее, и Ольгапочувствовала, как вокруг талии у нее туго затянулось нечто вроде жесткогоременного пояска. Опустив глаза, она увидела, что именно так и есть: черныйкожаный поясок, представлявший собою причудливое плетение тоненьких полосочек,образующее симметричные узоры с узелками и свободно свисавшими кое-гдеконцами-кисточками.

Что-то странное с ней произошло. Она могла исключительнодумать, и не более того – тело не подчинялось, Ольга вообще его не чувствовала.Стояла, как живая статуя, видя и слыша все происходящее вокруг, но не моглашевельнуться, заговорить, произнести хоть словечко…