Максим подошел к ней и, встав рядом, тоже посмотрел в окно. Фигура пристава действительно возилась в салоне машины с зажженным светом. Было похоже, что он и правда не может завести двигатель.

– Вы никогда не ночевали в машине? – с иронией в голосе спросил Максим.

– Если только с вами, – с улыбкой ответила она, посмотрев на него. – Одна в этой глуши я в машине ночью не останусь.

Машины стояли в больших лужах, которые под проливным дождем, казалось, увеличивались на глазах.

– Я громко храплю, – сказал Максим, немного помолчав.

– А вы и не будете спать, – снова улыбнувшись, ответила она, глядя на него. – Вы будете меня охранять. Все-таки по вашей вине мы тут застряли.

Максим повернул голову на нее, вопросительно подняв бровь.

– Что вы на меня смотрите, Максим Андреевич? Вы же довели Агату Никаноровну до нервного срыва. Вот и распогодилась стихия.

– Ах, вот оно что, – возмутился он, посмотрев на «уазик» пристава. – Ну да, а после моей речи в прениях сторон третья мировая нагрянет?

– Ох, Максим Андреевич, однажды вам предстоит узнать, что обиженная женщина несет собою очень страшную силу. Мысль ведь материальна. А на женскую мысль вселенная крайне отзывчива.

– Беспрекословно доверять могуществу своих мыслей может лишь человек с примитивным мышлением, – сказал Максим, подойдя еще ближе к Корчагиной. – Святая инквизиция плачет по вашему мракобесию, Анна Сергеевна.

С улицы раздался звук заведенного мотора, и у «уазика» зажглись фары.

Судебный пристав остановил машину у большого двухэтажного деревянного дома на берегу реки.

– Добро пожаловать в резиденцию Сансызбая! – мрачно проговорил он, заглушив двигатель, и вышел на улицу.

Максим посмотрел в окно. На первом этаже дома горел свет. На крыльце под козырьком стоял пожилой мужчина в клеенчатом дождевом плаще. Под капюшоном виднелось его смуглое лицо с узким разрезом глаз и улыбающимся редкими зубами ртом.

– Я передумала, – сказала Корчагина, сидевшая на заднем сиденье, – я поеду ночевать к приставу.

Максим ничего не ответил и нехотя открыл дверь автомобиля. Пристав подошел к нему с раскрытым зонтом и взял его сумку. Из-за проливного дождя на улице темнело еще быстрее. Под одним зонтом они быстро пошли в сторону дома.

– Тоже мне, джентльмены. – Корчагина через спущенное стекло окинула взглядом лужи, потом посмотрела на шпильки своих сапог. Повернув голову обратно к окну, она вскрикнула, подпрыгнув на месте от неожиданности: из-за стекла на нее смотрело то самое улыбающееся лицо, оказавшееся уже за дверью.

– Ас-саляму алейкум! – весело поприветствовал мужчина и, открыв дверь, протянул Корчагиной руку.

– И вас туда же, – натянуто улыбнулась она в ответ.

Мужчина тоже стоял с раскрытым зонтом. Корчагина подала ему руку и выкарабкалась из машины. Он помог ей добраться до крыльца дома.

Максим увидел, как в дверь вошли его спутница и хозяин резиденции.

– Я тогда поеду, – сказал пристав. – Оставляю вас Сансызбаю Ризековичу. Утром в девять тридцать заеду за вами.

С этими словами он вышел на улицу. Сансызбай Ризекович закрыл за ним дверь и снял капюшон, оголив лысую голову. Он был казахом низкого роста с узкими плечами и худыми конечностями. Его хорошее расположение духа говорило о радости новым гостям.

– А я один живу, – улыбаясь, начал он. – У меня квартирка тут на этаже, а сверху пустуют две комнаты. Я туда и пускаю постояльцев, когда кто вот так приезжает. Айда наверх, я вам покажу ваше жилье.

Архангельский взял свою сумку и кивнул Корчагиной в сторону поднимавшегося по лестнице хозяина дома:

– После вас.

На втором этаже был просторный коридор с большим окном, выходящим на реку. На стенах висели антресоли, в углу стоял большой стол с четырьмя стульями, рядом – холодильник и диван. Напротив лестницы в стене были две двери и круглая голландская печь между ними от пола до потолка. Еще одна дверь была в стене сразу у лестницы. Она была открыта, хозяин щелкнул выключатель, и там зажегся свет. В небольшом помещении, оборудованном под душевую, был цементный пол со сливным отверстием, поверх которого лежал деревянный поддон из паллеты супермаркета. Под потолком на армированных распорках висел объемный квадратный бак с ржавыми стенками, из которого к потолку шел пар. Из нижней части бака торчала душевая лейка с краном.

– Тут ванная с туалетом. Воду я нагрел, вам хватит на двоих. Вот ковшик висит, вот в тазике холодная вода, если шибко горячо будет. Свет есть, в ваших комнатах свет тоже есть, а тут – гостиная, тут света пока нет. С проводкой беда. Но на столе вон свечка стоит в баночке, вы зажигайте, если надо вам. Но когда двери открываешь в комнаты, тут хорошо видать все, светло становится. Чайник есть электрический тоже на столе, он работает, я переноску протянул от розетки в комнате. Можете чай пить. И плитка с ним электрическая. Там в холодильнике есть колбаска, сыр, чай попейте – с улицы, озябли же.

Он прошел к дальней стене и открыл правую дверь.

– Это вот, я думаю, девушке. Тут комната побольше и трельяжик имеется с зеркальцем. В комнатах тепло, я печь затопил.

– Вы первая в ванную? – спросил Архангельский свою спутницу.

– Нет, Максим Андреевич, вы идите. Я после пойду, мне маме позвонить надо, пока меня в федеральный розыск не объявили.

Стоявший за открытой дверью хозяин добродушно засмеялся.

– Дааа, в такой ливень у нас бывает, что не выберешься из села. Ну, ничеее, завтра паром починят, и все. А сегодня переночуйте спокойно, нормально все будет.

Максим вышел из комнаты и последовал за ним во вторую. Хозяин включил свет и вышел из комнаты.

– Вдвоем тесновато, проходи один, – по-прежнему улыбаясь, сказал он. – Тут у меня этот жил. Сергей. Да.

Максим ощутил неприятную дрожь при мысли, что остановился в комнате покойного. Но, тут же успокоил он себя, «отъехал-то» Серега не здесь, и хорошо.

Комната оказалась в несколько раз меньше предыдущей, но потолок был высоким, как и во всем доме. Слева от двери в стене было окно, выходящее туда же, куда и гостиное. У окна стоял письменный стол со стулом. На столе – тяжелая лампа с большим плафоном. Справа от двери вдоль стены стояла одноместная кровать, над которой висела прибитая к стене полка. Между кроватью и письменным столом у стены напротив входа стоял старый платяной шкаф.

Сансызбай Ризекович развернулся и пошел к лестнице.

– Ну, все. Постельки у вас чистые, полотенчики чистые, купайтесь, чай пейте и ложитесь отдыхайте. Добрых снов!

– Спасибо вам большое, – ответил Максим. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – крикнула из-за стены Корчагина.