— Где живет-то он?

— Да откуда я знаю! — Чеплыга окончательно разозлился. — На Коминтерна где-то, там старые частные дома, их еще до революции строили. Эй, Куренной, где Делягин живет? — крикнул он.

— Не могу знать, товарищ майор! — отозвался с огорода Куренной, — Вернее, могу, но не знаю. На Коминтерна где-то.

— Да это я и без тебя… Воропаев, ты знаешь?

— Знаю, — проворчал старший сержант.

— Неужели! — Майор всплеснул руками. — Так поведай нам, Глебушка!

— Сто восемнадцатый дом по Коминтерна.

— Ты к нему на доверительную беседу ходил? — поинтересовался Хахалев.

— Ага, ходил, — проворчал Воропаев, возникая на дорожке, ведущей к крыльцу. — Только не к Делягину, а к вдове Антиповой — после того, как у нее хату обнесли. В сто шестнадцатом она живет. Протокол заполнял, а она мне жаловалась, плакала, душу открывала…

— Лучше бы она тебе тело открыла! — заявил Хахалев. — Там вроде все в порядке, не старая, физиономию не топором делали.

— Да ну тебя с твоими пошлостями, — проворчал Воропаев, — На службе я был, понятно? Курил у нее в форточку, видел, как Делягин с работы возвращается. Он в соседний дом вошел, сапоги на пороге бросил. Как пить дать, сто восемнадцатый.

— Молодец, Воропаев! — ехидно проговорил Чеплыга. — Наблюдательный ты парень. Не зря в милиции работаешь.

Поспать этой ночью Андрею больше не удалось. Милиционерам надоело рыскать по участку, и к пяти часам утра они убрались. Ему пришлось подметать после них и даже мыть пол. В комнатах еще ощущался запах пота. Неверов ходил по помещениям и кривил нос. Бродяга какой-то пожаловал в гости.

Повторной попытки нарушить его уединение никто не предпринимал. Андрею пришлось проветривать помещения, а потом заново топить печку, вспоминая, что лето в Заполярье — явление специфическое. Одежда подсохла, он драил ее щеткой, чтобы привести в относительно приличный вид. В итоге грязь местами отчистилась, где-то размазалась и уже не так резала глаза.

В шестом часу утра, когда в восточной части горизонта проклевывалось что-то предрассветное, он вышел на крыльцо. Капитан дико устал за ночь, но ложиться не собирался, знал, что мигом уснет без задних ног, а в текущих обстоятельствах это чревато.

В поселке царили тишина и покой. Стрельба не вызвала особого ажиотажа. Люди поворчали, похлопали ставнями и успокоились. Времена тяжелые, ничего экстраординарного. У Лопатиных тоже было тихо.

Андрей курил и маялся. Слежки за домом не было, а беспокойство никуда не делось. Не бывает дыма без огня. Лучше не верить никому, даже милиции.

Он решился, выбросил папиросу, вернулся в дом и начал спешно облачаться. Что-то подгоняло его, жгло затылок. Штаны и сапоги Андрей худо-бедно отскоблил, френч под курткой не видно. Пистолет убрал за пазуху, снова вышел на крыльцо.

Предрассветная серость становилась отчетливее. В глуши поселка кукарекал петух, брехала сонная собака. Глухо рокотал прибой за скалами. Народ еще не проснулся, но к тому шло.

Он поколебался, брать ли машину. Движок у газика говорливый, любит кашлять и чихать, всех разбудит поднимет на маршруте своего следования. Ничего, здесь недалеко, пешочком можно доскакать.

Капитан еще раз осмотрелся и спустился с крыльца.

Дощатый одноэтажный дом сиротливо прижимался к оврагу. Кровля на нем была собрана из разнокалиберных кусков шифера. Печная труба давала подозрительный крен и напоминала обрезанную зенитку, сторожившую небо. Трава на огороде росла пучками. Вход в дом украшало ржавое стальное корыто, наполненное водой. У калитки разлилась немалая лужа. Похоже, она никогда не пересыхала, пополнялась из незримых источников. С одного бугорка на другой были переброшены доски для удобства пешей публики. Из покосившейся трубы тянулась сизая струйка дыма. В доме догорал огонь в печке.

Андрей пробежал по доскам, балансируя, как канатоходец, прижался к ограде, осмотрелся на всякий случай.

Все вокруг было каким-то перекошенным и падающим — деревья, электрические столбы, заборы. Сквозь ограду на участке просматривался опасно накренившийся сортир.

Поселок просыпался. Хлопали двери, жалобно кукарекал петух. На другой стороне дороги по участку слонялся мужчина в ватнике и облезлом треухе, который он, видимо, не снимал весь год, гремел ведрами и баками. Начинался понедельник, самый рабочий день на неделе.

Калитка открылась без сопротивления. Капитан прошагал мимо вскопанных грядок, поднялся на крыльцо, избегая средних участков половиц. Он вдруг почувствовал себя как-то странно. Пока бежал, такого не было. Словно в гору поднялся, дышал с трудом. Возникло неприятное ощущение дамоклова меча, висящего над головой.

Андрей хотел было постучать, но передумал, спустился с крыльца, обогнул строение. Со стороны огорода все окна были закрыты.

На голой грядке стояло огородное пугало в фашистской каске и полевом мундире обер-ефрейтора вермахта. Эта странная фигура охраняла совершенно пустой огород.

Выходит, у хозяина имеется чувство юмора? Из всего, что о нем известно, такого не скажешь.

Он вернулся к крыльцу, постучал и, похоже, перестарался. Дверь чуть подумала и со скрипом приоткрылась.

В горле у Андрея пересохло, пистолет из внутреннего кармана перекочевал в руку. Пусть подышит. Дверь перестала скрипеть, остановилась.

Неверов подтолкнул ее ногой, просочился внутрь, оказался в хорошо протопленной комнате. Дверца печки была распахнута настежь, в ней еще что-то потрескивало. Рядом валялись несколько чурок. Скудная обстановка, комод, хромой сервант, полка с замусоленными книжонками.

Хозяин сидел за столом спиной к входу. Вернее, лежал физиономией в тарелке с картошкой, от которой еще исходили завитки пара. Руки его свисали к полу. Голова и все, что под ней, было залито кровью. Она стекала на пол, образовала приличную лужу. На столе обретался чугунок, алюминиевая кружка с чаем, до которого у хозяина не дошли руки.

Андрей в бешенстве заскрипел зубами. Почему так просто? Кто-то идет на шаг впереди него и скоро будет в открытую ржать над ним. Комок желчи застрял в горле офицера контрразведки. Он на цыпочках, словно не хотел никого будить, подошел к убитому. Кровь из загривка еще сочилась, похоже, удар ножом был настолько силен, что разбил шейные позвонки. Превозмогая отвращение, он взял покойника за волосы, приподнял.

Да, Делягин Олег Кириллович. Именно этот человек наведывался к нему несколько часов назад. Щуплый, остроносый. Глаза вывалились из орбит, лицо исказилось. Видимо, смерть наступила не сразу, осталась пара мгновений, чтобы осознать. Вернулся домой, поспал немного, затопил печку, чтобы вечером не возвращаться в холодную избу, решил перекусить перед работой.

Он был еще теплый, даже слишком! Его убили минуту назад! Кто-то незаметно забрался в дом, очевидно, через окно со стороны соседей, подкрался сзади так тихо, что Делягин ничего и не почувствовал.