— Поздно ему думать о смерти, умер уже, — проворчал Чеплыга и начал растирать ладонью лоб. — Да уж, Андрей Григорьевич. Ни черта тут не понятно. Вы на хрена Шабанова грязью окатили? — сменил он тему на куда более приятную. — Дмитрий Егорович злой, как тысяча чертей. Вы бы видели его!..

— Видел, — лаконично отозвался Андрей. — Свинья везде грязь найдет.

— Да, пожалуй. Вы что-нибудь понимаете, товарищ капитан? Это похоже на попытку ограбления? Блатарь захотел жрать, забрался к Делягину, мир его бренному телу. — Андрею показалось, что Чеплыга собирался перекреститься, но партбилет, лежавший в кармане, вынудил его воздержаться от этого. — Нарвался на хозяина, ударил ножом, а тут и вы подтянулись.

— Признайтесь, Иван Тарасович, версия слабенькая, и вы в нее тоже не верите. Шел по тундре бывалый уголовник, вдруг жрать захотел. Откуда он, кстати, взялся? Забрался поживиться именно туда, куда стоило залезать в самую последнюю очередь. У зэка револьвер и нож, а еще несколько сотен рублей в кармане. Это как-то не вяжется с голодным образом жизни.

— Ну да. — Чеплыга заметно смутился. — Тогда не будем искать легких путей. Неужели Делягин действительно кому-то насолил? — Майор недоверчиво покрутил головой. — Не такой уж он и кретин оказался. Ну что ж, будем думать, Андрей Григорьевич, проводить тщательное расследование.

— А вот думать не надо, Иван Тарасович, — заявил Андрей. — Этим гиблым делом займутся сотрудники других органов. Вам необходимо всего лишь соблюсти процедуры, не мешаться и быть готовыми оказать содействие. Вы, по-моему, что-то говорили про уголовников, совершивших побег из колонии в Алапаевске, не так ли? Их якобы засекли на взморье недалеко от Дальнего, да?

— Этот субъект не из тех, — сказал Чеплыга. — Сам об этом подумал, но точно не из тех, уж поверьте. У меня на эту публику безупречная память. Те четверо проходили по ориентировкам, их физиономии есть у каждого патрульного. Другие лица, ничего похожего. Арапченко, Шалимов, Лапшин и Краух. Воровские погоняла: Махно, Шалим, Лапша и Фриц. У последнего дед был этническим немцем. Обычный урка, живущий по воровским понятиям, зовут Павел Сергеевич, из блатарей.

— Вы точно уверены, что наш труп не из тех?

— Да век зарплаты не видать! — пошутил Чеплыга. — Уж здесь со мной не спорьте, Андрей Григорьевич. Экземпляр того же пошиба, да, но из другой обоймы, так сказать.

— Подождите, товарищ майор. — Голос Воропаева вдруг задрожал и начал ломаться. — Вот гадом буду, но, кажется, знаю эту смутную личность. Ведь сразу подумал, что кого-то он мне напоминает. Шатуна помните? Буров Геннадий… отчества не помню. Известный был персонаж, в сорок третьем сколотил банду из таких же отмороженных, нападал на гражданские склады, громил почты. А тот знаменитый налет на банк, когда привезли зарплату для офицеров, а он всю ее умыкнул, да еще двоих почтовых работников прирезал!

— Вот черт! Подожди-ка. — Чеплыга помотал головой, как бы избавляясь от ложной реальности. — Так это когда было. Хотя, в общем-то, похож, согласен. — Чеплыга отступил на шаг, уставился на тело, как на какой-то шедевр фламандской живописи. — Или нет. Даже не знаю.

— Он это, товарищ майор, точно, — убежденно заявил Воропаев. — Вас тогда еще здесь не было, а мы гоняли эту банду по всему Кольскому полуострову.

— Да, похож, — согласился Хахалев. — Лично не знаком, но фотографии из ориентировки тогда на всех собачьих будках висели.

— Но он же бесследно пропал, — сказал Куренной. — Ходили слухи, что его свои чпокнули, когда награбленное добро делили. С тех пор ни слуху ни духу. Мы считали, что его реально прибили, прекратили розыск.

— А что нам известно по Шатуну? — пробормотал Чеплыга. — Почему такая кликуха?

— А это медведь, который просыпается раньше срока и шляется по лесу злой как черт. На человека может напасть, задрать насмерть, — пояснил Хахалев. — Этот тип как раз таким и был. С ним даже свои боялись связываться. Он в колонии с себе подобными мазу держал. Укатали его еще в тридцатые за вооруженный налет на кассу Госбанка, пятнашку получил. Потом добавили, когда на дальняке, прошу прощения, прямо на параше замочил какого-то ссучившегося кадра и лично его в толчок утрамбовал. Не боялся ни хрена, мог убить за неверный взгляд, за безобидную шутку. Его услугами администрация пользовалась, когда надо было придавить кого-то из политических. Так что на проказы Шатуна сквозь пальцы смотрели, если он черту, конечно, не пересекал.

— Бежал в начале войны, — продолжал Воропаев, стараясь не смотреть на Неверова. — С ним по-человечески, как с порядочным. — Милиционер криво усмехнулся. — А он заточкой вертухая завалил, да и выскочил на волю.

— Ну, и за каким дьяволом его сюда принесло? — спросил Андрей. — Ведь он не самодеятельностью занимался, выполнял чей-то заказ.

Все сотрудники милиции пожали плечами.

— Я вам больше скажу, товарищ капитан, — со вздохом проговорил Куренной. — Может статься, что он в этой местности и не один вовсе, а с корешами, которые где-то прячутся.

В помещении воцарилось тягостное молчание. Подвергать анализу было нечего. Информации явно не хватало.

— Подмечали люди на взморье чужаков с характерной внешностью, — пробормотал Воропаев. — По приметам они были совсем не те, которые дернули из Алапаевска.

— Ой, ладно, Глеб, не усложняй, — заявил Чеплыга и поморщился. — Надо разбираться, но не так, не с кондачка. Будут указания, Андрей Григорьевич? — Он без особого дружелюбия уставился на Неверова.

— Оформляйте по закону и порядок тут наведите, — буркнул Андрей. — Проводить вскрытие тел не вижу смысла, и так все ясно. Но остальные процедуры надо соблюсти. Сообщите родственникам Делягина. Ведь должен у него быть кто-то. Надо проработать тему Шатуна, запросить Мурманск, не всплывали ли какие-то любопытные факты, связанные с ним. Возможно, кто-то его подготовил, дал убежище и направлял действия. Свои показания я потом напишу. Это чистая формальность. Подбросите до дома, Иван Тарасович? Самое время привести себя в порядок и часок отдохнуть.

Обрести пристойный вид ему в принципе удалось. Но отдохнуть в это утро было не судьба, пришлось довольствоваться тремя часами вечернего сна. Он сидел за столом в пустом кабинете, любезно предоставленном Чеплыгой, с необъяснимой неприязнью смотрел на офицера, входящего в помещение.

Этот капитан был молод, опрятен, недурно сложен — явно из тех, что пользуются успехом у слабого пола. В глазах никакой угодливости, так, немного опаски. Он явно был в курсе досадного инцидента, когда с подачи часового приказал сообщить в милицию про подозрительного прохожего. Тот, конечно, имеет право обижаться, но ведь все было сделано по закону, разве нет?

— Присаживайтесь, Алексей Ильич. — Андрей кивнул на свободный стул. — И не надо чувствовать себя, как в комнате для допросов. Моя фамилия Неверов, зовут Андрей Григорьевич, я представляю контрразведку СМЕРШ. Вы уже в курсе.