— Смотрите ему прямо в глаза! — услышал онкрик Шанталь.

Он повиновался. С каждым мгновениемстановилось легче: теперь он может смотреть не на оружие в руках врага, а нанего самого. Теперь они в равных условиях, теперь оба способны внушать ужасдруг другу.

Он спрыгнул на землю. Волк отпрянул,испугавшись огня; он продолжал рычать и прыгать, но близко не подходил.

— Оттесни его!

Чужестранец сделал шаг по направлению к волку,который зарычал еще громче, оскалил клыки, но отступил.

— Наступай на него! Гони!

Факел горел теперь еще ярче, но чужестранецзаметил, что еще немного — и он сожжет себе руки. Времени уже не оставалось. Нераздумывая и пристально глядя в зловещие синие волчьи глаза, он бросилсявперед. Волк перестал рычать и прыгать — он повернулся и исчез в чаще леса.

Шанталь спустилась с дерева в одно мгновение.Когда только она успела собрать на земле пучок хвороста и смастерить свойсобственный факел?

— Идем отсюда! Скорей!

— Куда?

Куда? Неужели в Вискос, чтобы все увидели ихвместе? Чтобы угодить в новую засаду, в которой огонь уже не спасет? Чувствуя,как ломит спину, как колотится сердце, она опустилась на землю.

— Разведи костер, — сказала она чужестранцу. —Я должна подумать.

Она шевельнулась — и вскрикнула: плечопронизала острая боль. Чужестранец собрал веток, листьев и развел костер. Прикаждом движении Шанталь корчилась от боли и глухо стонала: должно быть, онасильно ушиблась, влезая на дерево.

— Ничего-ничего, — произнес чужестранец, видя,как она страдает. — Ты ничего себе не сломала. Со мной такое бывало — в минутыпредельного напряжения мышцы сокращаются. Давай я разотру тебе плечо.

— Не трогай меня. Не подходи ко мне. Незаговаривай со мной.

Боль, страх, стыд. Можно не сомневаться —когда она выкапывала золото, чужестранец стоял где-то поблизости: он знал —потому что спутником его был дьявол, а дьяволы читают в человеческой душе, какв открытой книге, — что на этот раз Шанталь решится украсть слиток.

Знал он и то, что в эту минуту весь городмечтал совершить преступление. Знал и то, что ничего не будет сделано, потомучто никто не решится на это, но и намерения достаточно, чтобы ответить на его вопрос:человек есть прежде всего носитель зла. Знал чужестранец и то, что Шантальнамеревалась бежать, а пари, которое они заключили накануне, уже ничего незначит и он сможет вернуться туда, откуда приехал (а откуда, в сущности, онприехал?), не тронув своих сокровищ и подтвердив свои подозрения.

Он попытался было устроиться поудобней, но этобыло совершенно невозможно, и оставалось лишь сидеть неподвижно. Огонь костраудерживал волка на почтительном расстоянии, но он же вскоре привлечет вниманиепастухов. Они подойдут поближе и увидят их вдвоем.

Он вспомнил, что сегодня суббота. Люди сидят всвоих домах, заполненных чудовищно безвкусными безделушками, украшенныхрепродукциями знаменитых картин, гипсовыми изображениями святых, и пытаютсяразвлечься — а совсем скоро они получат развлечение, какого не было с того дня,как закончилась Вторая мировая война.

— Не смей говорить со мной.

— Я не произнес ни слова.

«Зареветь, что ли?» — подумала Шанталь, но принем ей не хотелось плакать, и она сдержала слезы.

— Я спасла тебе жизнь. Я заработала этозолото.

— Это я спас тебе жизнь. Волк собиралсянапасть на тебя. Чистая правда.

— Но, с другой стороны, мне .кажется, тыспасла что-то у меня в душе, — продолжал чужестранец.

Старый трюк. Она сделает вид, будто непонимает, о чем идет речь, и это будет нечто вроде разрешения воспользоватьсяего богатством и навсегда покинуть здешние края. Тем все и кончится.

— Я говорю о нашем вчерашнем пари. Я испытывалтакую неимоверную боль, что утешение видел лишь в том, чтобы причинить другимтакие же страдания. Ты права.

Дьяволу, неотступно следовавшему зачужестранцем, совсем не понравились эти слова. Он попросил помощи у дьяволаШанталь, но тот появился совсем недавно и еще не мог полностью руководитьдевушкой.

— И что это меняет?

— Ничего. Мы заключили пари, и я уверен, чтовыиграю. Но я сознаю все свое убожество и понимаю, почему стал таким — ясчитал, что мои несчастья свалились на меня незаслуженно.

Шанталь думала о том, как бы им незаметновыбраться из леса: было еще раннее утро, но больше оставаться здесь былонельзя.

—Я считаю, что честно заработала свое золото,и заберу его, если только ты мне не воспрепятствуешь, — сказала она. — И тебесоветую сделать то же самое: ни тебе, ни мне незачем возвращаться в Вискос;давай спустимся в долину, выйдем на шоссе, поймаем попутную машину, а дальшекаждый двинется своим путем.

— Иди. Но знай, что в эту самую минуту жителиВискоса решают, кто должен умереть.

— Может быть. Они будут решать это в течениеближайших двух дней, пока не истечет срок, а потом еще два года — спорить отом, кому же быть жертвой. О, я знаю моих земляков: они нерешительны, когданадо действовать, и неумолимы, когда надо взвалить на кого-то вину. Если ты невернешься, они даже не дадут себе труда поспорить, а просто подумают, что я всеэто выдумала.

— Вискос ничем не отличается от другихгородов. Все, что происходит там, происходит и на других континентах, в другихгородах, селениях, монастырях — не важно где. Но ты этого не понимаешь, как непонимаешь

и того, что фортуна на этот раз была ко мнеблагосклонна — я правильно выбрал человека, который мне поможет.

«Да, эту вот девушку, сидящую рядом: онакажется честной и трудолюбивой, а на самом деле думает лишь о том, как быотомстить. Нам не дано увидеть врага — ибо если мы пойдем до самого конца, тообнаружим, что истинный наш враг — Господь Бог, заставивший нас пройти черезвсе то, что мы прошли, — и потому мы срываем досаду на неудачи и разочарованияна всем, что нас окружает. И никогда нам не утолить жажду мести, ибо онанаправлена против самой жизни».

— О чем мы говорим? — спросила Шанталь,разозленная тем, что чужестранец, которого она ненавидела больше всех на свете,так хорошо понимает, что творится у нее в душе. — Почему бы не взять золото ине уйти?