косяк, как двери закрылись, оставив после себя только вкрадчивый голос дворецкого, — А я пока приготовлю чай со сладостями.

Мысль о сладком как влетела в одно ухо, так и вылетела из другого.

Я оказался в изысканно обставленном кабинете. Стены сплошь были обставлены шкафами с документами и книгами. В стене, что вела на главный двор, виднелось панорамное французское окно, которое от меня отгораживал дубовый рабочий стол с покрытием из зеленого сукна.

В центре комнаты же имелось четыре небольших кресла со стеклянным хрустальным столиком между ними.

И как раз за одним из таких сидел безмолвной тенью хозяин кабинета.

Он носил серую жилетку поверх свободной черной рубашки с длинными рукавами и аналогичного тона брюки с острыми стрелками.

Острые скулы, волевой подбородок, брови навылет, тонкий нос и черные, как смола, глаза.

Так похожие на мои, но заметно темнее, точно мертвые.

Если в моем отражении еще можно было что-то разглядеть, увидеть отблеск, словно смотришь на поверхность обсидиана под углом, то глаза отца...

Они словно пожирали весь свет, не позволяя и лучику солнца промелькнуть в его взгляде. Таком тяжелом, подавляющем и гнетущем, что я и не заметил, как мое сердце пропустило удар, а ладони покрылись липким потом.

— Рад, что ты так скоро приехал, сын, — сказал он, а я механически кивнул, как ягненок перед диким зверем, — Присаживайся, в ногах правды нет.

И только он отвел от меня свой взгляд, как я ощутил, что с моих плеч скинули груз размером с небольшую гору.

— Конечно, — нервно облизнув сухие губы, я занял место напротив отца.

Снова повисло неловкое и гнетущее молчание. Никто из нас не знал, о чем говорить. Видать, не так близки были последние представители Ливен, как мне бы того хотелось.

Это могло заметно подпортить мне некоторые планы.

— Как тебе первые дни в «Кубе»? — спросил отец, достав из внутреннего отдела пиджака карманные часы образца этак века восемнадцатого-девятнадцатого с откидной крышкой.

— О, всё просто восхитительно. Я завёл несколько хороших друзей и произвел прекрасное впечатление на преподавателей. Уроки ещё официально не начались, но я уверен в своих академических способностях и способности усваивать материал, — безбожно начал я нести околесицу, но ведь по сути своей, я не сказал и слова лжи.

— А входит ли в этот список небольшая война с террористами, резня в Зимнем Дворце и едва не случившаяся дуэль с Воронцовыми? — прищурился он.

— В общем и целом, да. Но, стоит отметить, что с Воронцовым вопрос был улажен, — поправил я, усевшись поудобнее в кресле.

— Зато обострился конфликт с Нарышкиными, а те стойко поддерживают второго принца Российской Империи, тем самым мы едва ли не открыто бросили его фракции вызов и вошли с ноги на политическую сцену после десятилетней изоляции, — мрачно подметил отец, и мне нечем было это крыть. Дела, по сути, так и обстояли, как он сказал.

Выходка Евгения уже поставила нас на путь вражды. Быть может, он и не планировал вступать именно со мной в конфликт, но прошлого не вернешь.

Если я обнародую то, как поступил Нарышкин в лабиринте, это может обрушить тень на их честь и славу рода, что просто непозволительно для них, как рода, стоявшего прямо за спиной одного из претендентов на престол Империи.

Ведь если твои слуги и придворные будут обладать отвратительной репутацией, или не иметь ее вовсе, то легче от тех отмахнуться и поскорее избавиться, чтобы не очернить уже самого себя.

Второй принц никогда не славился миролюбием и всепрощением, так что случись с его вассалом подобный скандал, то рациональней всего будет откреститься от Нарышкиных.

Или рискнуть и оказать тем поддержку, но тем самым попасть под удар уже от самой общественности и стать жертвой слухов, пересудов и сплетен.

А кому это надо? Это понимали и Нарышкины, отлично представляя свои шансы.

Отчего-то я уверен, что Евгению хватило мозгов рассказать о произошедшем своим старшим в роде и те сумели отговорить придурка от импульсивных действий. Иначе он бы уже давно подгадил мне, так или иначе.

Но нет, Нарышкин будто исчез из поля зрения, забыв о нашем не случившемся конфликте. А так не бывает. Что я и уяснил за короткое время пребывания в этом мире, так это то, что дворяне обладали крайне злопамятным характером.

Это могло проявляться как в мелочах, так и в общих чертах, но то, что каждый дворянин был обязан отплатить добру — десятикратно, и злу — стократ, очевидно.

У Евгения после своего фиаско у лабиринта имелось всего два выхода, когда он узнал, что я вполне себе выжил. Первое — признать вину и попросить прощения, что, конечно, не спишет ему все грехи, но хоть отчасти подправить свою репутацию, и второе — прибить меня в тихую или после объявления с моей стороны, чтобы обвинить в клевете и покончить с вопросом радикально.

И что-то чуется мне, что Нарышкины выбрали второй вариант, что был ресурсозатратнее, но мог в перспективе принести не только потери, но и какую-никакую выгоду.

Ведь устранение рода, что клеветал на вассала второго принца, заметно сыграет в его пользу, как решительного кандидата в монархи.

А если и учесть вариант, что я из рода Ливен, сын бунтовщиков, то картина и вовсе маслом вырисовывается. Моя казнь по тому или иному предлогу станет просто шикарным пиар-ходом для второго принца.

И он явно не будет против подобного. Но что самое веселое...

Я объявился на благотворительном вечере рядом с его сестрой, Алисой, а также первой принцессой Империи. Старшой дочерью нынешнего Императора и основного претендента на престол.

Хотя с последним еще можно поспорить, так как многие шовинисты просто не горели желанием признавать девушку на троне, желая поставить вместо нее братьев, по понятным причинам.

И ведь вроде бы сам Император души не чаял в своей дочери, она по официальным данным являлась гением, как в науках, так и в магии, уже достигнув в возрасте 19 лет титула мага 5-ти звезд.

Меж тем ее братья ей во всем уступали, как в учёбе, так и в магии, предпочитая лавированию меж аристократов и наслаждением своей безбедной жизнью, в легкую просаживая целые состояния на праздники, оргии и прочие крайне занятные мероприятия.

Но... Как бы это странно и грубо не звучало... У них был хер меж ног, а потому их поддерживали многие старые и влиятельные рода и кланы.

Кто