Эти мысли не оставляли его всю неделю, и даже в следующиевыходные, выйдя позагорать к бассейну, Марк все еще думал над своей, как емуказалось, неразрешимой проблемой. От мрачных раздумий его отвлек фургон-пикап,въехавший в главные ворота и свернувший на дорожку, ведущую к флигелю. «Ага,вот и новый жилец», — понял Марк и, встав с шезлонга, отправился вслед замашиной.

Когда он подошел к флигелю, Джимми уже выгружал из фургонакоробки и ящики. Марк поздоровался и предложил ему свою помощь.

Несколько смутившись, Джимми ответил, что будет очень рад.Большую часть мебели и других вещей он сдал на долгосрочное хранение, оставивсебе только фотографии в рамках, некогда завоеванные им кубки и призы,спортивное снаряжение, одежду, коллекцию магнитофонных записей икомпакт-дисков, а также все музыкальное оборудование. И все равно коробок набраласьцелая гора, и даже вдвоем с Марком они разгружали фургон почти два часа исовсем выбились из сил. К тому моменту, когда работа была закончена, они ужепознакомились, и Джимми пригласил Марка к себе выпить пива, на что тот срадостью согласился.

— Сколько коробок, и все такие тяжелые! — заметилМарк, потягивая пиво из высокого бокала с эмблемой, видимо, какого-тояхт-клуба. Бокал принадлежал Купу и был из драгоценного венецианского стекла, ато, что Марк принял за эмблему яхт-клуба, было на самом деле гербом одного изродовитых итальянских семейств. — Что у тебя там — гантели или коллекцияшаров для кеглей?

В ответ Джимми пожал плечами и улыбнулся:

— Будь я проклят, если знаю! До этого мы жили внебольшой двухкомнатной квартирке на Венис-Бич, а перед переездом большую частьвещей я отправил на хранение. Мне казалось — буду переезжать с одним-двумячемоданами, но барахла набралось на целую машину.

Оказалось, все его книги, бумаги, бесчисленные компакт-дискипрекрасно поместились в шкафах и чуланах, которых во флигеле было великоемножество. Но прежде чем раскладывать вещи по местам, Джимми открыл самуюбольшую коробку с фотографиями и, достав оттуда портрет Маргарет, поставил накаминную полку и долго стоял перед ним, глядя на любимое лицо. Это был один из самыхлюбимых его снимков: на нем Маргарет была запечатлена на берегу озера вИрландии, она только что поймала крупную рыбу, и ее лицо сияло счастьем иторжеством. Огненно-рыжие волосы Маргарет были собраны на макушке, глазазадорно блестели, и выглядела она не больше чем на шестнадцать лет. На самом жеделе снимок был сделан всего за год до ее болезни, когда они в последний разездили в Ирландию, но Джимми казалось — с тех пор прошла целая вечность.

Он обернулся и наткнулся на взгляд Марка, который пристальноза ним наблюдал.

— Красивая женщина, — сказал Марк. — Твояподружка?

Джимми отрицательно покачал головой. Ему потребовалосьсделать над собой немалое усилие, чтобы ответить, но в конце концов онпроговорил негромко:

— Моя жена.

— Прости меня, ради бога! Как давно этослучилось? — спросил он, решив, что Джимми и его жена расстались — совсемкак он с Дженнет.

— Завтра вечером исполнится ровно семь недель, —ответил Джимми тихо. В глазах его заблестели слезы, которые он тщетно старалсясдержать. Джимми еще никогда и ни с кем не говорил о смерти Маргарет, но онзнал, что рано или поздно этого не избежать, к тому же Марк произвел на негохорошее впечатление. К тому же Джимми надеялся, что, живя по соседству, они вконце концов подружатся.

— А мы с Дженнет расстались полтора месяцаназад, — мрачно сообщил Марк. — Она ушла от меня к… к другомумужчине. Теперь она живет в Нью-Йорке вместе с детьми.

На прошлой неделе я их навещал, но… Мне их очень не хватает.

— Мне очень жаль, — с сочувствием выговорилДжимми.

Он ясно видел в глазах Марка затаенную боль, которая могласравниться разве только с его собственными страданиями. — Дети-то большие?

— Джейсону — тринадцать, а Джессике — пятнадцать.

У меня отличные дети, Джимми, и они ненавидят Нью-Йорк. Еслиуж Дженнет суждено было полюбить другого, я бы предпочел, чтобы это оказалсякто-то из местных. Тогда мне и детям было бы намного легче. Впрочем, они покане знают, что у их матери кто-то появился. А у тебя есть дети?

— Нет. Мы с Маргарет только собирались завести малыша,но… не успели, — объяснил Джимми и сам удивился своей откровенности.Казалось, их с Марком объединяет что-то невидимое, но прочное и глубокое. Этобыла, несомненно, сходная боль сердец, острое чувство неожиданной потери игоря. Жизнь обошлась сурово с обоими, и поэтому подсознательно их потянуло другк другу, как только они поделились пережитым.

— Что ж, может, это и к лучшему, — заметилМарк. — Мне кажется, в семьях, где есть дети, развод часто оборачиваетсятрагедией, хотя, возможно, я ошибаюсь. — Он беспомощно пожал плечами, иДжимми внезапно понял, о чем думает его новый товарищ.

— Мы не развелись, — сказал он глухо.

— Тогда, может быть, еще не все потеряно и вы сноваполадите, — с оптимизмом проговорил Марк. Он, впрочем, в этом сомневался —такой исход в его глазах был бы равнозначен чуду, но, как бы то ни было, онжелал этого чуда для Джимми. Но, бросив на него быстрый взгляд, он заметил вего глазах такую боль, что у него мороз пробежал по коже.

— Маргарет умерла, — глухо сказал Джимми. г — Огосподи!.. Извини меня, я не хотел… Я думал… Что с ней случилось? Автомобильнаяавария? — Он бросил взгляд на фотографию на каминной полке. Марку неверилось, что этой прекрасной и юной женщины, которая, смеясь, держит в рукахсеребристую рыбину, уже нет в живых. Это казалось ему невероятным, невозможным,и он подумал, что Джимми, должно быть, совершенно раздавлен этой потерей.

— Нет. Опухоль мозга. У Маргарет начались сильныеголовные боли… Она обратилась к врачам, но было уже поздно — они ничего несмогли сделать. Через два месяца ее не стало… — Джимми помолчал и добавил:

— Обычно я не говорю об этом, но сегодня… Я уверен, ейбы очень понравился этот дом. Родители Маргарет были из Ирландии, из графстваКорк, и она тоже была ирландкой до мозга костей. Такие дома можно встретитьтолько там.

Сердце Марка разрывалось от жалости к Джимми. Ноединственное, что он мог, это сочувствовать ему, поэтому Марк не стал тратитьвремя впустую и помог Джимми разложить вещи по местам, оттащил на второй этажеполдюжины тяжелых коробок. Некоторое время они почти не разговаривали, но ктому времени, когда все ящики были расставлены по комнатам и открыты, Джиммивполне овладел собой.

— Спасибо тебе за помощь, — сказал он, пожимаяМарку руку. — Не знаю, сколько бы я возился один. Этот переезд — Знаешь, ядо сих пор хожу как в тумане. У нас с Маргарет была отличная квартира, но мнебыло слишком тяжело гам оставаться, вот я и решил перебраться на другое место.

А тут подвернулся этот домик. Стоит он, конечно, недешево,но, мне кажется, я правильно сделал, что переехал именно сюда. Понимаешь, это…— Он не договорил, но Марк его отлично понял. Новое место, не связанное сгорькими воспоминаниями, должно было подействовать благотворно на израненнуюдушу Джимми.