– А где вы раздобыли стетоскоп? – с любопытством спросилинспектор Шарп.

Нигель неожиданно ухмыльнулся:

– Да у Лена Бейтсона позаимствовал.

– В пансионате?

– Да.

– Так вот кто взял стетоскоп! Значит, Селия тут ни при чем?

– Естественно, нет! Вы видели когда-нибудь клептоманок,ворующих стетоскопы?

– А куда вы его потом дели?

– Мне пришлось его заложить, – извиняющимся тоном произнесНигель.

– Бейтсон очень расстраивался?

– Ужасно. Однако я не мог ему рассказать – ведь мне пришлосьбы открыть производственные тайны, а этого я делать не собирался. Но зато, –радостно добавил Нигель, – я недавно сводил его в ресторан, и мы с ним отличноповеселились.

– Вы очень легкомысленный юноша, – сказал инспектор Шарп.

– Эх, жалко, вы их тогда не видели! – воскликнул Нигель,расплываясь в улыбке. – Представляете, какие у них были рожи, когда я положилна стол три смертельных яда и сказал, что стащил их совершенно безнаказанно!

– Стало быть, – уточнил инспектор, – вы имели возможностьотравить человека тремя различными ядами и напасть на ваш след было никакнельзя?

Нигель кивнул.

– Совершенно верно, – сказал он. – При сложившихсяобстоятельствах делать такое признание не очень приятно. Но, с другой стороны,яды были уничтожены две недели назад или даже больше.

– А вдруг вы ошибаетесь, мистер Чэпмен?

Нигель удивленно воззрился на инспектора:

– Что вы имеете в виду?

– Как долго лекарства хранились у вас?

Нигель подумал.

– Упаковка гиосцина – дней десять. Морфий – примерно четыредня. А настойку наперстянки я достал в тот же день, когда показал лекарстваребятам.

– Где вы хранили препараты?

– В ящике комода, под носками.

– Кто-нибудь знал об этом?

– Нет-нет, что вы!

Какая-то тень сомнения, однако, промелькнула в его голосе,но инспектор Шарп не стал сразу же допытываться, в чем дело, а просто учел набудущее.

– Вы никому не рассказывали о своих планах? О том, какимобразом вы собирались добыть препараты?

– Нет… вообще-то нет.

– Что значит «вообще-то», мистер Чэпмен?

– Понимаете, я хотел рассказать Пат, но потом подумал, чтоона будет меня осуждать. У нее очень строгие принципы, и я не стал с нейсвязываться.

– Вы решили не рассказывать ей ни о чем: ни о кражепрепарата из машины, ни о подделке рецепта, ни о морфии?

– Да нет, потом я рассказал ей про настойку, про то, какнаписал рецепт и купил лекарство в аптеке. И про маскарад в больнице тожерассказал. Увы, ее это не позабавило. Ну а про машину я, конечно, не сказал нислова. Она бы взбесилась.

– А вы говорили ей, что намерены уничтожить препараты, послетого как выиграете пари?

– Да. Она вся извелась. Постоянно бубнила, что я долженвернуть лекарства.

– Подобная мысль вам, естественно, в голову не приходила.

– Естественно, нет! Мне тут же была бы крышка.Представляете, какая бы началась катавасия? Нет, мы с ребятами сожглилекарства, вернее, два сожгли, а третье спустили в сортир. Все было шито-крыто.

– Вы так считаете, мистер Чэпмен? Но может статься, что всеполучилось не так безобидно.

– Но что могло случиться? Я же говорю, мы уничтожилилекарства!

– А вам не приходило в голову, мистер Чэпмен, что кто-то могподглядеть, куда вы прятали яды, или мог найти их и подменить морфий чем-тодругим?

– О черт! – Нигель потрясенно посмотрел на инспектора. – Яоб этом не подумал. Нет-нет, не верю!

– И все же такая возможность не исключена, мистер Чэпмен.

– Но ведь никто не знал…

– Уверяю вас, – сухо сказал инспектор, – что в пансионатах очеловеке известно гораздо больше, чем ему кажется.

– Вы хотите сказать, что здесь и стены имеют уши?

– Вот именно.

– Что ж, возможно, вы правы.

– Кто из студентов может запросто, в любое время, зайти квам в комнату?

– Я живу не один, а с Леном Бейтсоном. Все остальные бываюту нас, заходят в гости. Правда, только парни – девчонкам не положенозаглядывать в мужскую половину. Такова воля хозяйки. Она у нас блюстительницанравов.

– Но девушки все же могут нарушить правила и зайти, не такли?

– Конечно, – ответил Нигель. – Днем. Ведь днем в пансионатеникого нет.

– А мисс Лейн заходит к вам в комнату?

– Надеюсь, вы не имеете в виду ничего дурного, инспектор?Пат порой приносит мне заштопанные носки, но этим дело и ограничивается.

Инспектор Шарп сказал, подавшись вперед:

– Вы понимаете, что у меня есть все основания подозреватьвас в подмене морфия, мистер Чэпмен?

Нигель вдруг осунулся и посуровел.

– Да, – сказал он. – Как раз сейчас я это понял. Все,правда, выглядит очень подозрительно. Но у меня не было абсолютно никакогоповода убивать девушку, инспектор, и я ее не убивал. Хотя я прекрасно понимаю,что никаких доказательств у меня нет.

Лен Бейтсон и Колин Макнаб тоже признались, что участвовалив споре. Подтвердили они и то, что яд был уничтожен. Отпустив остальных ребят,инспектор Шарп попросил Колина на минутку задержаться.

– Простите, если причиняю вам боль, мистер Макнаб, – сказалинспектор. – Я понимаю, какая страшная трагедия потерять невесту в деньпомолвки!

– Не будем вдаваться в подробности, – бесстрастно ответилКолин Макнаб. – Вы не обязаны считаться с моими переживаниями. Я готов ответитьна любые вопросы, которые вы сочтете нужными для ведения следствия.

– Вы высказали мнение о том, что поступки Селии Остиндиктовались чисто психологическими причинами.

– Без сомнения, – сказал Колин Макнаб. – Если угодно, яобъясню вам теоретически…