– Вы не предполагаете, кто виноват?

– Сам собой напрашивается ответ, что Нигель Чэпмен. Но намой взгляд, такой вывод слишком поспешен. Нигель умен, он не стал бы брать своичернила.

– А если не Нигель, то кто?

– Я затрудняюсь ответить. Но думаю, Селия знала или, покрайней мере, догадывалась.

– Она вам говорила?

– Да, но не прямо. Она зашла ко мне перед ужином, в деньсвоей смерти. Зашла сказать, что хотя она виновата в краже вещей, но до моейработы она не дотрагивалась. Я ответила, что верю, и спросила, не знает ли она,кто это сделал.

– И что она ответила?

– Она… – Элизабет на миг умолкла, стараясь как можно точнеевспомнить слова Селии. – Она ответила: «Я не уверена, потому что не вижупричины… Наверное, это сделали по ошибке или случайно. Но я убеждена, что тот,кто это сделал, глубоко раскаивается и готов сознаться». А еще она сказала: «Явообще многого не понимаю. Зачем эта возня с лампочками, когда пришла полиция?»

Шарп перебил ее:

– Что-что? Простите, я не понял… Что за история с полицией илампочками?

– Не знаю. Селия сказала только: «Я их не трогала. – Идобавила: – Может, это имеет какое-то отношение к паспорту?» – «К какомупаспорту?» – переспросила я. А она сказала: «По-моему, у кого-то здесьфальшивый паспорт».

Инспектор посидел молча. Наконец-то картина началапроясняться. Вот оно что… Паспорт…

Он спросил:

– А что она еще говорила?

– Ничего. Она лишь сказала: «Во всяком случае, завтра я будузнать гораздо больше».

– Она именно так и сказала: «Завтра я буду знать гораздобольше»? Вспомните поточнее, это очень важно, мисс Джонстон.

– Да, именно так.

Инспектор опять замолчал, погрузившись в раздумья.

Паспорт… и приход полиции… Перед тем как отправиться наХикори-роуд, он внимательно изучил досье. Все пансионаты, в которых жилистуденты, находились под пристальным наблюдением полиции. У дома номер 26 поХикори-роуд была хорошая репутация. Происшествий там было мало, и всенезначительные. Шеффилдская полиция разыскивала студента из Западной Африки,обвинявшегося в сутенерстве; он пробыл несколько дней на Хикори-роуд, потомисчез в неизвестном направлении; впоследствии его поймали и выдворили изстраны. На Хикори-роуд, так же как и в других пансионатах, проводиласьпроверка, когда разыскивали студента, обвинявшегося в убийстве жены хозяинакафе возле Кембриджа. Однако потом молодой человек сам явился в участок в Гуллеи отдал себя в руки правосудия. На Хикори-роуд проводилось дознание по поводураспространения среди студентов подрывной литературы. Все это было довольнодавно и явно не имело отношения к убийству Селии Остин.

Он вздохнул и, подняв голову, встретился взглядом с ЭлизабетДжонстон. Ее темные проницательные глаза пристально смотрели на него.

Внезапно его что-то толкнуло, и он спросил:

– Скажите, пожалуйста, мисс Джонстон, у вас никогда невозникало чувства… впечатления, что здесь происходит что-то неладное?

Она удивилась:

– В каком смысле «неладное»?

– Точно не знаю. Просто слова мисс Салли Финч навели меня наразмышления…

– А… Салли Финч!

Что-то промелькнуло в ее голосе, но что именно – трудносказать. Заинтригованный, он продолжал:

– По-моему, мисс Финч весьма наблюдательна, проницательна ипрактична. И она очень настойчиво повторяла, что здесь творится что-тостранное. Но что именно – затруднялась объяснить.

Элизабет резко возразила:

– Ей так кажется, потому что она американка. Американцы всетакие: нервные, боязливые, страшно подозрительные. Посмотрите, какими дуракамиони выглядят перед лицом всего мира, устраивая свои дурацкие охоты на ведьм. Аих истерическая шпиономания, навязчивая боязнь коммунизма! Салли Финч –типичный образчик подобного мышления.

Интерес инспектора все возрастал. Значит, Элизабетнедолюбливала Салли Финч. Но почему? Потому что Салли – американка? Или же,наоборот, Элизабет не любила американцев из-за Салли Финч? Но какие у нее былиоснования недолюбливать рыжеволосую красотку? Может, просто из-за женскогосоперничества?

Он попытался прибегнуть к тактике, которая уже не разсослужила ему хорошую службу, и вкрадчиво сказал:

– Как вы сами понимаете, мисс Джонстон, в заведениях,подобных вашему, можно встретить людей, находящихся на весьма различноминтеллектуальном уровне развития. Некоторые… их большинство… способны сообщатьтолько голые факты. Но если нам попадается человек умный…

Он умолк. Последняя фраза явно должна была ей польстить. Нопопадется ли она на удочку?

Она не заставила себя долго ждать:

– Думаю, я уловила вашу мысль, инспектор. Интеллектуальныйуровень здесь действительно невысок. Нигель Чэпмен довольно сообразителен,однако его кругозор ограничен. Леонард Бейтсон туповат, но берет трудолюбием.Валери Хобхауз весьма неглупа, однако ее интересуют лишь деньги, а подумать очем-нибудь действительно стоящем ей лень. Вам нужна помощь человека,действительно умеющего мыслить.

– Такого, как вы, мисс Джонстон.

Она с удовольствием проглотила даже такую откровенную лесть.

Он с интересом отметил, что под маской благовоспитаннойскромницы скрывается самоуверенная молодая особа, весьма высоко оценивающаясвои умственные способности.

– Пожалуй, вы правы в оценке ваших друзей, мисс Джонстон.Чэпмен умен, но инфантилен. Валери Хобхауз неглупа, однако у неепотребительское отношение к жизни. И только вы – употребляю ваше выражение –действительно умеете мыслить. Поэтому я высоко ценю ваше мнение, мнениемогучего, независимого ума.

Он даже испугался, что перегнул палку, но страхи оказалисьнапрасными.

– У нас все в порядке, инспектор. Не обращайте внимания наСалли Финч. Это вполне приличный дом с хорошо налаженным бытом. Уверяю вас, чтоздесь не занимаются подрывной деятельностью.

Инспектор Шарп слегка удивился:

– Но я и не думал ни о какой подрывной деятельности!

– Правда? – Она была ошарашена. – А мне показалось… ведьСелия говорила о фальшивом паспорте. Однако если судить беспристрастно и хорошопроанализировать все факты, то станет ясно, что убийство Селии вызвано личнымимотивами… может быть, сексуальными комплексами. Уверена, что к жизни пансионатав целом убийство не имеет отношения. Тут ничего не происходит. Уверяю вас, ничего.Иначе я бы знала, я очень тонко чувствую подобные вещи.