– Здесь заперто. Вы не дадите мне ключ?

– Никогда! – взвизгнула миссис Николетис. – Никогда! Ни зачто в жизни! Вам не видать ключа как своих ушей! Я плевала на вас, свинья,грязный полицейский! Правда! Плевала! Плевала!

– И все-таки лучше дайте мне ключ, – сказал инспектор Шарп.– А то я просто взломаю дверцу.

– Не дам! Можете меня обыскать, но учтите, я этого так неоставлю! Я устрою скандал!

– Принесите стамеску, Кобб, – со вздохом сказал инспектор.

Миссис Николетис возмущенно вскрикнула. Инспектор Шарппропустил это мимо ушей. Кобб принес стамеску.

Дверца затрещала и поддалась. И как она только раскрылась,из буфета посыпались пустые бутылки из-под бренди.

– Свинья! Мразь! Негодяй! – кричала миссис Николетис.

– Благодарю вас, мадам, – вежливо сказал инспектор. – Обыскзакончен.

Пока миссис Николетис билась в истерике, миссис Хаббардтактично убрала бутылки.

Так раскрылась первая тайна – тайна припадков миссисНиколетис.

Пуаро позвонил, когда миссис Хаббард, зайдя к себе вгостиную, доставала из аптечки успокаивающее средство. Повесив трубку, онавернулась в комнату миссис Николетис, которая уже утихомирилась и пересталавизжать и колотить ногами по дивану.

– Выпейте, – сказала миссис Хаббард, – и вам сразуполегчает.

– Гестаповцы! – успокаиваясь, но все еще мрачно пробурчаламиссис Николетис.

– На вашем месте я бы старалась больше не думать о них, –сказала миссис Хаббард.

– Гестаповцы! – повторила миссис Николетис. – Самыенастоящие гестаповцы!

– Но ведь они выполняли свой долг, – возразила миссисХаббард.

– Значит, совать свой нос в мой буфет тоже их долг? Я же имговорила: «Для вас тут ничего нет». Я его заперла. Спрятала ключ на груди. Еслибы не вы, они бы меня раздели, бесстыдные свиньи; они только вас постеснялись,не захотели при свидетелях.

– О, что вы, они бы не стали так дурно обращаться с вами, –сказала миссис Хаббард.

– Так я вам и поверила! Но зато они взяли стамеску ивзломали дверь. Тем самым дому нанесен ущерб, расплачиваться за который буду я.

– Но если бы вы дали им ключ…

– С какой стати? Это мой ключ! Мой собственный. И комнатамоя собственная. Что же получается? Я в своей собственной комнате говорюполиции: «Убирайтесь», – а они и ухом не ведут!

– Но, миссис Николетис, вы, наверное, забыли, что произошлоубийство. А это всегда чревато неприятностями, с которыми нам не приходитсяобычно сталкиваться.

– Плевать я хотела на россказни про убийство! – заявиламиссис Николетис. – Малышка Селия покончила с собой. Влюбилась, влипла вдурацкую историю и приняла яд. Тоже мне событие! Глупые девчонки с ума сходятот любви, будто им делать нечего! А пройдет год-два – и где она, великаястрасть? Все мужчины одинаковы. Но дурехи не понимают такой простой истины. Онитравятся снотворным, газом или еще какой-нибудь дрянью.

– И все-таки, – сказала миссис Хаббард, возвращаясь к началуразговора, – советую вам успокоиться.

– Хорошо вам говорить! А я не могу. Мне грозит опасность.

– Опасность? – удивленно взглянула на нее миссис Хаббард.

– Это был мой личный буфет, – твердила миссис Николетис. –Никто не знал, что у меня там лежит. Я не хотела, чтобы они об этом знали. Атеперь они узнают. Я боюсь. Они могут подумать… Боже, что они подумают?

– О ком вы говорите?

Миссис Николетис передернула полными, красивыми плечами инасупилась.

– Вы не понимаете, – сказала она, – но я боюсь. Очень боюсь.

– Расскажите мне, – попросила миссис Хаббард. – Вдруг ясмогу вам помочь?

– Слава богу, что я ночую в другом месте! – воскликнуламиссис Николетис. – Здесь такие замки, что к ним подходит любой ключ. Но я, ксчастью, тут не ночую.

Миссис Хаббард сказала:

– Миссис Николетис, если вы чего-то опасаетесь, то вам лучшедовериться мне.

Миссис Николетис метнула на нее быстрый взгляд и тут жеотвела его в сторону.

– Вы сами говорили, – уклончиво сказала она, – что здесьпроизошло убийство. Поэтому мои страхи вполне естественны. Кто окажетсяследующей жертвой? Мы ничего не знаем про убийцу. А все потому, что полицейскиекруглые дураки или, может, они подкуплены.

– Вы говорите глупости и сами это понимаете, – сказаламиссис Хаббард. – Но скажите, неужели у вас есть реальные причины длябеспокойства?

Миссис Николетис опять впала в ярость:

– Вы думаете, я попусту болтаю языком? Вы всегда все знаете!Лучше всех! Просто клад, а не женщина: такая хозяйственная, экономная, деньги унее текут как вода, она кормит-поит студентов, и они от нее без ума! А теперьвы еще вздумали лезть в мои дела! Это мои дела, и я никому не позволю в нихсоваться, слышите?! Не позволю, зарубите себе на вашем длинном носу!

– Успокойтесь! – раздраженно сказала миссис Хаббард.

– Вы – доносчица, я всегда это знала.

– Но на кого же я доношу?

– Конечно, ни на кого, – саркастически сказала миссисНиколетис. – Вы ни в чем не замешаны. Но всякие пакости – это ваших рук дело. Язнаю, меня пытаются оболгать, и я выясню, кто этим занимается!

– Если вы хотите меня уволить, – сказала миссис Хаббард, –только скажите, и я сразу уйду.

– Нет, вы не уйдете! Я вам запрещаю! Еще чего вздумали! Домкишит полицейскими и убийцами, а она вздумала взвалить все на мои плечи! Нет,вы не посмеете покинуть меня!

– Ну хорошо, хорошо, – беспомощно сказала миссис Хаббард. –Но, ей-богу, так трудно понять, чего вы на самом деле хотите. Порой мнекажется, вы и сами не знаете. Идите-ка лучше ко мне и прилягте.

Доехав до пансионата, Эркюль Пуаро вышел из такси.

Открывший ему дверь Жеронимо встретил его как старого друга.Поскольку в холле стоял констебль, Жеронимо провел Пуаро в столовую и закрылдверь.

– Ужасно, ужасно! – шептал он, помогая Пуаро снять пальто. –Полиция здесь все время! Все задают вопросы, ходят туда, ходят сюда, смотрятшкафы, ящики, ходят даже кухня Марии. Мария очень сердитая. Она говорила, онахочет бить полицейский скалка, но я говорил, лучше не надо. Я говорил:полицейский не любит, когда его бьют скалка, и они будут нам делать еще хуже,если Мария его бьет.