– Нет-нет, – поспешно прервал его инспектор. – Я вполнедоверяю мнению студента-психолога!

– У нее было очень несчастное детство, явившееся причинойэмоционального блока…

– Да-да, конечно. – Инспектор Шарп отчаянно пытался уйти отрассказа об очередном несчастном детстве. С него вполне хватило детства Нигеля.– Вам она давно нравилась?

– Я бы не сказал. – Колин отнесся к вопросу вдумчиво исерьезно. – Такие эмоции, как любовь, влечение, могут нахлынуть внезапно.Подсознательно меня, конечно, тянуло к Селии, но я не отдавал себе в этомотчета. Я не собирался рано жениться, а поэтому мое сознание противилосьвлечению, проявлявшемуся на подсознательном уровне.

– Ага. Понятно. А Селия Остин была рада помолвке? У нее небыло колебаний? Раздумий? Может, она что-то утаила от вас и это ее угнетало?

– Она призналась мне абсолютно во всем. Совесть ее былачиста.

– Вы собирались пожениться… а когда?

– Через некоторое время. Я сейчас не в состоянииобеспечивать семью.

– У Селии были здесь враги? Может, ее кто-нибудь ненавидел?

– Вряд ли. Я много думал над этим вопросом, инспектор. КСелии тут хорошо относились. На мой взгляд, дело совсем не личного порядка.

– Что вы имеете в виду?

– Мне не хотелось бы сейчас уточнять. Пока это лишь смутныедогадки, мне самому многое неясно.

И как инспектор ни настаивал, ему не удалось вытянуть изКолина ни слова.

В списке инспектора оставались лишь Элизабет Джонстон иСалли Финч. Сначала он пригласил Салли.

К нему явилась хорошенькая девушка с копной рыжих волос илучистыми, умными глазами. Ответив на обычные формальные вопросы, Саллинеожиданно сама перешла к делу:

– Знаете, что мне хочется, инспектор? Мне хочется поделитьсясвоими соображениями. Лично моими. Понимаете, в этом доме творится что-тонеладное, что-то действительно неладное. Я просто уверена!..

– Потому что Селию Остин отравили?

– Нет, у меня и раньше возникало такое чувство. Причемдавно. Мне не нравилось, что тут происходит. Не нравилось, что кто-то разрезалрюкзак, а потом искромсал шарф Валери. Не нравилось, что конспекты Черной Бессзалили чернилами. Я собиралась уехать отсюда, уехать немедленно. И яобязательно уеду, как только вы разрешите.

– Значит, вы боитесь, мисс Финч?

Салли кивнула:

– Да, боюсь. Я чувствую во всем происходящем страшнуюжестокость. Да и сам пансионат – это как бы коробка с двойным дном. Нет-нет, инспектор,я говорю не о коммунистах. Я чувствую, что слово «коммунисты» так и готовосорваться у вас с языка. Но дело не в них. И может быть, в общежитии даже нетворится ничего противозаконного. Я не знаю. Но готова поспорить на что угодно– эта жуткая баба в курсе дела.

– Баба? О ком вы говорите? Уж не о миссис ли Хаббард?

– Нет, мама Хаббард – прелесть. Я имела в виду старуюволчицу Николетис.

– Весьма интересно, мисс Финч. А вы не могли бы уточнитьвашу мысль? Насчет миссис Николетис.

Салли покачала головой:

– Увы, я не могу сказать ничего определенного. Но стоит мнеувидеть ее – и мороз по коже. Здесь происходят странные вещи, инспектор.

– Мне бы хотелось услышать что-то более конкретное.

– Мне тоже. Вы, наверное, решили, что у меня больноевоображение. Возможно, однако я не исключение. Взять хотя бы Акибомбо. Онперепуган до смерти. И по-моему, Черная Бесс тоже, хотя и не подает виду. И мнекажется, инспектор, Селия что-то знала.

– О чем?

– В том-то и загвоздка. О чем? Но я помню, тогда, впоследний день, она что-то говорила… мол, все должно выясниться… Она призналасьв своих проступках, но намекнула, что знает кое-какие секреты и они скорораскроются. Я думаю, что она знала чьи-то тайны и поэтому ее убили.

– Но если дело было так серьезно…

Салли его перебила:

– Вряд ли она представляла себе, насколько это серьезно. Онане отличалась сообразительностью. А попросту говоря, была дурочкой. Она что-тознала, но ей и в голову не приходило, что ее подстерегает опасность. Хотя,конечно, это лишь мои домыслы.

– Ясно. Спасибо… А когда вы в последний раз видели СелиюОстин, в гостиной после ужина?

– Да. Хотя… вообще-то я ее и потом видела.

– Где? Вы заходили к ней в комнату?

– Нет, но, когда я пошла к себе, она как раз уходила.

– Уходила? Из дома?

– Да, она стояла в дверях.

– Довольно неожиданный поворот. Мне никто об этом неговорил.

– Думаю, никто просто не знает. Наверное, она попрощалась исказала, что идет спать, и я, как и все остальные, была бы в этом уверена, еслибы не видела ее своими глазами.

– Значит, на самом деле она поднялась к себе, переоделась икуда-то пошла. Так?

Салли кивнула:

– Я думаю, ей нужно было с кем-то встретиться.

– Так-так… С кем-то чужим или из пансионата?

– По-моему, из пансионата. Ведь если бы ей хотелосьпоговорить с человеком с глазу на глаз, она вполне могла бы пригласить его ксебе. А раз она ушла, значит, ей предложили встретиться в другом месте, чтобысохранить это свидание в тайне.

– Вы не знаете, когда она вернулась?

– Понятия не имею.

– Может, Жеронимо, слуга, знает?

– Если она вернулась после одиннадцати, то да, потому что водиннадцать он запирает входную дверь на засов. А до этого она закрываетсяпросто на ключ, который есть у каждого студента.

– А вы не помните точно, во сколько она ушла из дома?

– Где-то около десяти, может, чуть позже, но ненамного.

– Понятно. Спасибо за информацию, мисс Финч.

Последней, с кем беседовал инспектор, была ЭлизабетДжонстон. Инспектор поразился ее выдержке. Она отвечала на каждый вопрос четкои уверенно, а потом спокойно ждала следующего.

– Селия Остин, – сказал инспектор, – с негодованием отверглаподозрение в том, что она причастна к порче ваших конспектов, мисс Джонстон. Выей поверили?

– Да. Думаю, Селия не виновата.