– Вовсе нет, – невозмутимо возразила Каролина. – Я оченьудивилась, узнав, что ты не рассказал ему этого сам.

– Я сознательно не обмолвился об этом ни словом. Я оченьпривязан к Ральфу.

– Я тоже. Потому и считаю, что ты городишь чепуху. Я неверю, что это сделал Ральф, и, значит, правда никак не может ему повредить, имы должны оказывать мсье Пуаро всяческую помощь. Ну подумай сам, ведь возможно,что в тот вечер Ральф был с этой самой девушкой, и тогда у него прекрасноеалиби.

– Если у него прекрасное алиби, – возразил я, – тогда почемуон не явится и не докажет это?

– Возможно, боится скомпрометировать девушку, –глубокомысленно заметила Каролина. – Но если мсье Пуаро удастся добраться донее, он разъяснит ей, что это ее долг – прийти и очистить Ральфа от подозрений.

– Я вижу, ты уже сочинила целую романтическую небылицу. Тыпросто начиталась разной дряни, Каролина. Я тебе давно это говорил. – Я сновасел. – Пуаро тебя еще о чем-нибудь спрашивал?

– Только о пациентах, которые были у тебя на приеме в тоутро.

– О пациентах? – недоверчиво повторил я.

– Ну да. Сколько их было, кто они такие.

– И ты смогла ему на это ответить?

– А почему бы нет? – горделиво ответила моя сестра. – Мне изокна виден вход в приемную. И у меня превосходная память, гораздо лучше твоей.

– Да, куда уж мне, – пробормотал я машинально.

Моя сестра продолжала, загибая пальцы:

– Старуха Беннет – раз, мальчик с фермы, нарыв на пальце, –два, Долли Грейвс, с занозой, – три, этот американец, стюард странсатлантического парохода, – четыре… Да, еще Джордж Эванс со своей язвой, инаконец… – Многозначительная пауза.

– Ну?

Каролина закончила с торжеством, в лучшем стиле, прошипев,как змея, благо «с» тут хватало:

– Мисс Рассел!

Каролина откинулась на спинку стула и многозначительнопоглядела на меня, а когда Каролина многозначительно смотрит на вас – от этогоникуда не деться.

– Не понимаю, – слукавил я, – что у тебя на уме? Почему бымисс Рассел и не зайти показать больное колено?

– Чушь! Колено! – изрекла Каролина. – Как бы не так! Не тоей было нужно.

– А что же?

Каролина была вынуждена признать, что это ей неизвестно.

– Но можешь быть уверен: он к этому и подбирается. Я говорюпро мсье Пуаро. Что-то с ней не так, и он это знает.

– То же самое мне вчера сказала миссис Экройд! – заметил я.– В мисс Рассел что-то настораживает.

– А-а! – загадочно произнесла Каролина. – Миссис Экройд! Ещеодна такая!

– Какая – такая?

Но Каролина отказалась объяснить свои слова, а только,многозначительно кивнув, собрала вязанье и отправилась к себе наверх облачитьсяв лиловую шелковую блузу с медальоном на золотой цепочке – переодеться к обеду,как она выразилась.

Я смотрел на огонь и обдумывал слова Каролины. Действительноли Пуаро приходил узнать о мисс Рассел или это были обычные фантазии Каролины?В то утро, во всяком случае, в поведении мисс Рассел не было ничегоподозрительного. Хотя… Я вспомнил, как она расспрашивала о наркотиках, а потомперевела разговор на яды. Но при чем это? Экройд же не был отравлен. И все-такистранно…

Сверху донесся голос Каролины:

– Джеймс, ты опаздываешь к столу!

Я подбросил угля в камин и покорно поднялся по лестнице: мирв доме дороже всего.

Судебное расследование происходило в понедельник.

Я не собирался описывать его подробно – это было быповторением изложенного. По договоренности с полицией процедура была сведена кминимуму. Я дал показания о причине смерти и примерном времени, когда она могланаступить. Судья выразил сожаление по поводу отсутствия Ральфа Пейтена, ноособенно этого не подчеркивал. Потом Пуаро и я имели короткую беседу синспектором Рэгланом. Инспектор был настроен мрачно.

– Скверно, мистер Пуаро, – сказал он. – Я пытаюсь бытьобъективным. Я здешний, часто встречался с капитаном Пейтеном в Кранчестере ибыл бы рад, если бы он оказался невиновен, но дело выглядит скверно, что ниговори. Если он ни в чем не виноват, почему он скрывается? Против него имеютсяулики, но ведь он мог бы дать объяснения. Почему он их не дает?

За словами инспектора крылось гораздо больше, чем я знал вто время. Приметы Ральфа были сообщены во все порты и на железнодорожныестанции Англии. Полиция была начеку. Его квартира в Лондоне находилась поднаблюдением, так же как и те дома, которые он имел обыкновение посещать. Труднобыло предположить, что Ральфу удастся ускользнуть при таких обстоятельствах.При нем не было багажа и, насколько известно, не было и денег.

– Я не нашел никого, – продолжал инспектор, – кто видел быРальфа на станции в тот вечер, хотя тут его все знают и не могли бы незаметить. Из Ливерпуля тоже ничего нет.

– Вы думаете, он отправился в Ливерпуль? – спросил Пуаро.

– Не исключено. Звонок со станции за три минуты до отходаливерпульского экспресса должен же что-нибудь означать?

– Да, если он не был сделан с целью сбить нас с толку.

– Это мысль! – с жаром воскликнул инспектор. – Вы такобъясняете этот звонок?

– Мой друг, – серьезно сказал Пуаро, – я не знаю. Но вот чтоя думаю: разгадав этот звонок, мы разгадаем убийство.

– Вы и раньше это говорили, – заметил я, с любопытствомглядя на Пуаро.

Он кивнул.

– Снова и снова возвращаюсь я к этому звонку, – буркнул он.

– А по-моему, этот звонок ни с чем не связан, – сказал я.

– Я бы не стал заходить так далеко, – запротестовалинспектор, – но должен признаться, что, по-моему, мсье Пуаро придает чрезмерноезначение этому звонку. У нас есть данные поинтереснее – отпечатки пальцев накинжале, например.

В речи Пуаро вдруг резко проявился иностранец, как этослучалось с ним всякий раз, когда он волновался.

– Мсье инспектор, – сказал он, – берегитесь тупой… commentdire?[24] – маленькой улицы, которая никуда не ведет.