– Но вы же не предполагаете, что провидение сотворило этосамо, без посторонней помощи? – рассмеялся Реймонд.

Он, как я понимаю, просто хотел разрядить обстановку, номиссис Экройд взглянула на него с укором и достала носовой платочек.

– Флора избавлена от массы неприятностей. Ни на минуту я неусомнилась в том, что дорогой Ральф неповинен в смерти бедного Роджера. Я недумаю о нем плохо. Ведь у меня с детства такое доверчивое сердце. Я не верюдурному ни о ком. Но, конечно, следует помнить, что Ральф еще мальчиком попадалпод бомбежку. Говорят, это иногда сказывается много лет спустя. Человек неотвечает за свои действия. Понимаете, не может взять себя в руки…

– Мама! – вскрикнула Флора. – Не думаешь же ты, что Ральф…

– Действительно, миссис Экройд… – сказал майор Блент.

– Я не знаю, что и думать, – простонала миссис Экройд. – Этоневыносимо! Если Ральфа признают виновным, к кому отойдет поместье?

Реймонд резко отодвинул стул. Майор Блент осталсяневозмутим, но очень внимательно поглядел на миссис Экройд.

– Это как при контузии… – упрямо продолжала миссис Экройд. –Притом Роджер был скуп с ним – из лучших побуждений, разумеется. Я вижу, вы всепротив меня, но я считаю исчезновение Ральфа очень странным и рада, чтопомолвка Флоры не была объявлена.

– Она будет объявлена завтра, – громко сказала Флора.

– Флора! – в ужасе вскричала ее мать.

– Будьте добры, – обратилась Флора к секретарю, – пошлитеобъявление в «Таймс» и в «Морнинг пост».

– Если вы уверены, что это благоразумно, мисс Экройд, –ответил тот.

Флора импульсивно повернулась к Бленту.

– Вы понимаете, – сказала она, – что мне остается делать? Яже не могу бросить Ральфа в беде. Правда?

Она долго, пристально смотрела на Блента, и наконец онкивнул.

Миссис Экройд разразилась визгливыми протестами, но Флораоставалась непоколебимой. Наконец заговорил Реймонд:

– Я ценю ваши побуждения, мисс Экройд, но не поступаете ливы опрометчиво? Подождите день-два.

– Завтра, – звонко сказала Флора. – Мама, бессмысленно вестисебя так. Какой бы я ни была, я верна своим друзьям.

– Мсье Пуаро, – всхлипнула миссис Экройд, – сделайте жечто-нибудь!

– Все это ни к чему, – вмешался Блент. – Мисс Флорасовершенно права. Я целиком на ее стороне.

Флора протянула ему руку.

– Благодарю вас, майор Блент, – сказала она.

– Мадемуазель, – сказал Пуаро, – позвольте старику выразитьсвое восхищение вашим мужеством и преданностью друзьям. И надеюсь, вы пойметеменя правильно, когда я попрошу вас, настойчиво попрошу, отложить этообъявление на день или два.

Флора нерешительно взглянула на него, а он продолжал:

– Поверьте, я прошу вас об этом в интересах Ральфа Пейтенастолько же, сколько и в ваших, мадемуазель. Вы хмуритесь. Вы не понимаете, какэто может быть. Но уверяю вас, это так! Вы передали это дело в мои руки и недолжны теперь мне мешать.

– Мне это не по душе, – немного помолчав, сказала девушка, –но будь по-вашему. – И она снова села.

– А теперь, месье и медам, – быстро заговорил Пуаро, – япродолжу. Поймите одно, я хочу докопаться до истины. Истина, сколь бы ни былаона ужасна, неотразимо влечет к себе ум и воображение того, кто к нейстремится. Я уже немолод, мои способности, возможно, уже не те, что прежде… –Он явно ожидал, что за этим последует взрыв возражений. – Вполне вероятно, чтоэто дело будет последним, которое я расследую. Но Эркюль Пуаро не из тех, ктотерпит поражение. Повторяю: я намерен узнать истину. И я ее узнаю, вопреки вамвсем.

Он бросил последние слова нам в лицо как обвинение. Я думаю,что все мы немного смутились – все, кроме Реймонда, тот остался совершенноневозмутимым.

– Что вы хотите этим сказать – «вопреки нам всем»? – спросилон, слегка подняв брови.

– Но… именно это, мсье. Все находящиеся в этой комнатескрывают от меня что-то. – И он поднял руку в ответ на ропот протеста. – Да,да, я знаю, что говорю. Может быть, это нечто неважное, пустяки, по-видимому неимеющие отношения к делу, но, как бы то ни было, каждый из вас что-то скрывает.Я не прав?

Его взгляд – и вызывающий, и обвиняющий – скользнул по нашимлицам. И все опустили глаза. Да, и я тоже.

– Вы мне ответили, – сказал Пуаро со странным смешком. Онвстал. – Я взываю ко всем вам. Скажите мне правду, всю правду! – И после паузы:– Ни у кого нет желания что-нибудь сказать?

Он снова рассмеялся, негромко и резко.

– C’est dommage,[28] – сказал он и ушел.

Вечером после обеда я по просьбе Пуаро отправился к нему.Каролина проводила меня завистливым взглядом: как бы ей хотелось сопровождатьменя! Я был принят очень гостеприимно. Пуаро поставил на маленький столикбутылку ирландского виски (которое я не выношу), сифон с содовой и стакан. Самон пил шоколад, свой любимый напиток. Он вежливо осведомился о здоровье моейсестры, отозвавшись о ней как о весьма незаурядной женщине.

– Боюсь, вы вскружили ей голову, – сказал я сухо.

– О, я люблю иметь дело с экспертом, – сказал он со смешком,но не объяснил, что, собственно, имеет в виду.

– Во всяком случае, вы получили полный набор местных сплетен– как имеющих основание, так и необоснованных.

– А также ценные сведения, – добавил он спокойно.

– То есть?

Он покачал головой и сам перешел в атаку:

– А почему вы мне не все рассказали? В такой деревушке, какваша, каждый шаг Ральфа Пейтена не может быть неизвестен. Ведь не одна вашасестра могла пройти тогда через лес.

– Разумеется, – буркнул я. – Ну а ваш интерес к моимбольным?

Он снова засмеялся.

– Только к одному из них, доктор, только к одному.

– К последнему? – предположил я.

– Мисс Рассел очень меня интересует, – ответил он уклончиво.

– Вы согласны с миссис Экройд и моей сестрой, что в ней естьчто-то подозрительное? – спросил я. – Моя сестра ведь это сообщила вам вчера? Ипритом без всяких оснований!