нуждался. Иван не мог оторвать глаз от своей красавицы. Ах, если бы можно было пропасть вместе с ней в далеком-далеком краю, где нет жестокости и боли! Когда Ивана посещали такие мысли, как эта, он представлял себе одну и ту же картину: он, взрослый бородач с охотничьим ножом с рукояткой в виде медведя, и Циля, его верная спутница и помощница, плывут на плоту, который он соорудил из веток самого крепкого дерева, навстречу ветру, не боясь разбиться на порогах. Мальчик мало знал о мире, когда жил в городе, но за короткий срок пребывания в тайге уже успел освоить некоторые книги и фильмы, которые ему показывал Владимир. Он узнал, что даже рыба проходит многие тысячи километров, добираясь до родных рек, вопреки клыкам ненасытных медведей, подстерегающих косяк на пути. Иван и сам был бы не прочь стать лососем — храбрейшим из известных ему обитателей быстрых вод.

Мальчик встал из-за стола, избегая прикосновений матери, и бросился во двор, наспех натягивая на ноги незашнурованные ботинки. Рядом уже подпрыгивала от возбуждения рыжая пушистая собака, успевшая отъесть себе брюшко на месте впалого костлявого живота. Она тыкалась носом в тяжелую дверь и скребла ее острыми когтями. Засов не поддавался. Балансируя на одной ноге, точно речная цапля, Иван смог приоткрыть щелку в дверном проеме свободной рукой — в другой он держал колбасу, которую купил ему дедушка. Владимир подмигнул внуку перед самым выходом, мальчик ответил лишь натянутой ухмылкой. Стоило внуку скрыться, а шагам окончательно раствориться в деревенском шуме, как старик переменился в лице, нахмурил густые брови и тяжело вздохнул. Он оперся спиной о стол и принялся шарить в карманах широких штанов. Владимир ни разу не обернулся на дочь, однако Рита безошибочно прочитала его безмолвное обращение. Когда отец был ею недоволен, то всегда молчал. У него было более сильное оружие, чем резкое слово, — взгляд, обжигающий не хуже раскаленных капель масла, скакавших на сковородке.

— Рита, что происходит?

Женщина махнула головой и поправила непослушную прядь смоляных волос, скрывавших пот, проступивший на виноватом лице. Она сделала над собой усилие, чтобы противостоять настойчивому тону отца. Рита продолжила протирать полотенкчком фарфоровое блюдечко, несмотря на то что на его поверхности уже можно было разглядеть ее отражение. Владимир сидел молча, недвижимый, точно высеченный в скале идол. Выдержке старого охотника можно было позавидовать. Он привык выжидать — будь то зверь на лесной тропинке или упертая женщина. Главное — не упустить момент и выйти на расстояние выстрела. Через пятнадцать минут Рита все же решила удостовериться в том, что отец все еще настроен с ней разговаривать. Любопытство пересилило здравый смысл, провокация удалась. Рита осторожно опустила плечо и наклонила голову, однако совсем не ожидала так скоро встретиться с карими отцовскими глазами. Точно пятиклассницу, женщину выбил из колеи один лишь вид ее отца. Владимир нашел-таки вещицу, которую прятал в широких штанах. Он держал в руке старенькую канцелярскую резинку, какими обычно скреплял стопки бумаг. Старик повертел ее, бросил в воздух, вновь схватил сухой дрожащей ладонью. Он прищурил кошачьи глаза и подал Рите закрытый кулак, где была спрятана вещица.

— Ты возьмешься за один конец, а я буду натягивать. Ну, держи же крепче, я сил не пожалею.

Рита ухватила желтую резинку за один конец, а Владимир взялся за другой. Каждый был полон решимости, не желал уступать. Рита боролась за каждый дюйм резинки, не желая сталкиваться с отцовским допросом. Этот метод разрешения конфликтов был придуман Владимиром, когда между ним и его дочерью-подростком возникали горячие споры, грозившие семейным скандалом. Правила просты: кто отпустит резинку, тот и проиграл. Старик играл в эту игру бесчисленное количество раз, поэтому ловко подлавливал дочь на усталости и немевших пальцах. Он остановился перед тем, как вырвать заветный трофей из цепких рук дочери. Пришлось прибегнуть к хитрости — Владимир дернул резиночку и резко разжал руку. Резинка отскочила и со свистом полоснула нежную кожу женщины. Рита взвизгнула от боли и непонимания.

— За что?! Мне больно! — обиженно взвыла она.

— Довольно метаться, как лисица в капкане, посмотри мне в глаза и расскажи всю правду. Я, моя дорогая, не идиот, а натянутая струна, которая вот-вот оборвется…

— Что же ты хочешь знать, папа? Хочешь, чтобы я распиналась о мальчишке? — с некоторой угрозой произнесла Рита, отставив в сторону тарелку. Плечи ее выпрямились, а спина разогнулась, казалось, на ее остром лице было выгравировано слово «вызов».

— Почему ты не называешь его имени, Рита? Иван и так ведет себя, как загнанный ягненок, да еще ты его, дура, губишь! Что с тобой случилось в этом треклятом городе, дочь моя?

Женщина не сразу нашла, что ответить. Она опустила глаза и замялась, судорожно придумывая всевозможные оправдания, хотя бы издалека напоминавшие истину. В голову не приходило ничего более-менее здравого, поэтому Рита заняла оборонительную позицию. Она никогда не обсуждала сына с другими людьми, даже не упоминала о его существовании. Мальчик в ее макромире приравнивался к предмету мебели: стулу, качавшемуся на трех ножках, или шкафу, покорно поглощавшему богатства человека, который его купил. Рита не находила в себе ни любви к нему, ни особенной нежности, которой так гордятся ее сверстницы.

— Почему я должна об этом тебе отчитываться? Что ты знаешь обо мне новой, я выросла, я уже другая! — в сердцах выпалила женщина, крепко сжимая руки.

Старик лишь тяжело вздохнул и встал из-за стола. В его добрых карих глазах отразилась вселенская печаль, заглушившая остальные чувства. Он будто бы постарел на десять лет, стал медленнее и постоянно хотел спать. Владимир не мог повысить голос на дочь, ударить ее или обидеть грубым словом. Рита — его кровинушка, счастливый талисман, который они берегли вместе с женой. Она заслуживала счастья больше, чем кто-либо другой. Старик был бессилен перед упреком дочери и мгновенно сдался. Он не стал допытываться и давить на совесть, а отчаявшись, махнул рукой и принялся за остывающий завтрак. Он ел быстро, стараясь оставить сбившуюся с пути дочь наедине с ее собственными переживаниями — пусть сначала разберется со своими чувствами, а потом уже и все остальное наладится. Старик не знал о новых понятиях в психологии и не читал подобных книг: в глухую деревню не возили новинок литературы. Несмотря на это, он интуитивно понимал, что проблема его дочери лежит в глубине туманного городского прошлого, которым она не желает с ним делиться. Да, досадно, что Рита не доверяет ему воспоминания, но ничего не поделаешь, что случается, то случается.