Заканчивается этот ролик показом здоровенного флакона изакадровым голосом:

— «Пунь-шам»! Увидел — обалдел!

Экран погас, темный планетарий наполнился гомоном, торастерянным, то насмешливым, но тут экран стремительно замигал разными, оттемно-синего до ослепительно красного, цветами. Словно забивая этим странным,заключительным световым аккордом, иголки в мой мозг.

Вспышки прекратились так же неожиданно, как и начались,звезды вернулись, вновь зажегся свет, и публика захлопала.

Из планетария я выбрался, ковыляя, моргая, забыв о лысомпарне, об «антиклиенте» и обо всем на свете. Вот что сделал со мной экран совспышками.

Бокал из-под шампанского в моей руке оказался пустым,поэтому я схватил с подноса еще один бокал с апельсиновым соком. В голове сбешеной скоростью крутились какие-то полумысли, как будто кто-то нажал клавишуперезагрузки моего мозга.

Этот апельсиновый сок оказался еще более приправленным, чемпервый, но мне нужна была его холодная реальность в моей руке. Поэтому япродолжал пить его, пытаясь стряхнуть ощущение странности, оставшееся отрекламы «Пунь-шам», хотя по степени невнятности рекламный клип и названиепродукта вполне соответствовали друг другу. Мне, однако, не давало покоя односпецифическое ощущение. Как и всякий американец, я много времени провожу утелика, видел чертову прорву рекламных клипов — даже получал деньги за то, чтовысказывал о них свое суждение. Мне к ним было не привыкать, даже к самыморигинальным, но в этом ролике было что-то не просто странное, а неправильное.И это касалось не только финала с мигающим экраном: моей профессиональнойвосприимчивости было нанесено большое оскорбление.

Суть дела в том, что этот клип не выглядел настоящим.

Знаете, бывает вы смотрите по телику кино, а в этом кинокто-то смотрит по телику шоу, которого на самом деле по телику не показывают, сведущим, который на самом деле на телевидении не работает, — все придуманои снято специально для этой картины. Этот элемент всегда смотрится ненастоящим,потому что любой американец представляет собой, в той или иной степени, машинудля преобразования кофе в просмотр телепрограмм. В этом мы все специалисты.Через две секунды после включения мы уже понимаем, какой видим материал,прошлогодний или снятый в конце восьмидесятых, угадываем и жанр, ипроизводителя, и канал — все это понятно по отложившимся в подкорке деталям,касающимся освещения, ракурсов камеры и качества видеопленки. От нас ничто неукроется, мигом все просекаем.

— Но ведь «Пунь-шам» настоящий, — произнес я,размышляя вслух.

И тут мне на глаза попалась дверь туалета; ноги сами понеслименя туда. Поставив пустой бокал на раковину, я порылся в подарочном пакете,нашел крохотный бесплатный флакончик с шампунем и выдавил капельку на палец.

Цвет, ярко-пурпурный, был не совсем обычным, но в остальномжидкость выглядела и пахла как натуральный шампунь. Пустив воду, я растер его впену — и пенился он как настоящий шампунь. Осветленный незнакомец, явно сбитыйс толку, растерянно смотрел на меня из зеркала. Я задумался. Может быть, послевсех параноидальных событий сегодняшнего дня я головой повредился или этоосветлитель Джен, просочившись под кожу и череп, вызвал разжижение мозгов? Ясноведь, шампунь настоящий, просто реклама дурацкая.

Я вздохнул и стал мыть руки.

Мыл их, мыл… Пять минут.

Но они остались пурпурными.

* * *

Недаром его так назвали «Пунь-шам», то есть шампуньнаоборот, перевертыш. Не моет, а красит. Вся вечеринка затеяна для того, чтобыокрасить богачей в багрянец и пурпур. Заставить их покраснеть.

— Ну, это уже вообще ни в какие ворота! — сообщиля незнакомцу в зеркале.

Выговорил, вроде, правильно, значит, чувства реальности неутратил. Чувство же голода в подтверждении не нуждалось: у меня от него рукитряслись, а сидевшие в желудке ром и шампанское угрожали головокружением. Нужносрочно поесть.

Я оставил подарочный пакет, на тот случай, если внутри негоеще остались ловушки для дураков, забрал только журнал и цифровую камеру.Камера была покрыта «пунь-шамскими» логотипами и соответственно могла таить всебе потенциальную угрозу, но она была такая маленькая и аккуратная. В общем,чего объяснять — халявный цифровой фотик!

Мои свежеокрашенные пурпурные руки плохо сочетались снарядом пингвина, поэтому я засунул их в карманы, стараясь выглядетьестественно, а не как человек, который красится дважды в день. Хорошо еще, чточертов «шампунь» не попал на мои осветленные с такими муками волосы.

Я достал телефон, набрал Джен и снова оставил ей сообщение,в сотый раз гадая, где она… Мне страшно хотелось рассказать ей о лысом, оподдельном шампуне и его фальшивой рекламе, а заодно спросить, не обнаружила лиона что-нибудь сама.

Больше всего мне хотелось узнать о ее соображениях насчеттого, зачем «антиклиент» хочет выкрасить людей в пурпурный цвет?

Мимо проплыл поднос с крохотными двухэтажными сэндвичами ссемгой. Я проследовал за ним обратно к залу африканских млекопитающих, думая,как бы цапнуть сэндвич, не привлекая внимания к красным рукам.

Лысый был там, где я его и оставил, в проходе между залами,продолжал болтать в свой микрофончик. Я расправил плечи, полагаясь на своюмаскировку.

Но тут людской затор заставил официанта остановиться и толпанакинулась на сэндвичи — было очевидно, что скоро от них и духу не останется.Я, в меру пьяный, но страшно голодный, оскалился и решил рискнуть. Выбора небыло, пан или пропал!

Я протянул руку и ухватил сэндвич, засунув в рот половину.Как и рисовые шарики, он был пересоленным, ноя продолжал жевать, стоя спиной клысому.

Никто не обращал на меня никакого внимания. Тыльная сторонамоих кистей была не такой красной, как ладони. Я решил взять еще один сэндвич,перед тем как оставлю лысого типа позади.

Оглядев народ, поглощающий семгу, я заметил, что все стоят снапитками. Языки у многих уже заплетались: я слышал, как одна женщиназаговорила на «пунь-шамский» манер:

— Поросшие у них покуски. (Вместо «хорошие у нихзакуски».)

Ее собеседники покатились со смеху.

Конечно, гости потихоньку набирались. Соленая еда вынуждалавсех налегать на напитки. «Благородный дикарь» наличествовал повсюду, и теперьпо залам стали гулять вспышки — многие пустили в ход камеры из пакета.

Жадно кусая бутерброд, я все же приметил, что дареные камерыработают как-то по-особенному: перед каждой основной вспышкой зажигался игаснул красный огонек, словно подмигивал сатанинский глаз. И сами вспышкиотличались от обычных. Они были разноцветными, пульсировали то красным, тосиним, совсем как тот рекламный экран. Очень скоро пульсировать стала и мояголова. Может быть, вся эта вечеринка задумана как гигантская ловушка?