— Видишь какие-нибудь метеориты? — спросила Джен.

— Метеориты? Подожди.

Следующий арочный проход привел в большое квадратноепомещение, заполненное неправильной формы камнями на пьедесталах.

— Да, — прошептал я. — Но зачем мнеметеориты?

— Я пытаюсь убрать тебя из поля его зрения, чтобы мымогли смыться, не потянув за собой хвост.

— Но мне ничто не угрожало! Они не стали бы ничегопредпринимать, пока продолжается вечеринка.

— Вечеринки не продолжаются вечно, Хантер.

Я посмотрел назад в темноту, и мне послышались медленные,осторожные шаги по мраморной лестнице.

— Джен, а где ты вообще?

— Двумя этажами выше тебя, в галерее, над слонами. Тыведь сейчас прячешься, верно?

Я оглянулся на обезьян, но никого не увидел. С тех пор как яспустился по лестнице, не было никаких признаков других человеческих существ.

И все же, когда человек спрятался, он чувствует себя лучше.

Ближе к центру зала находился метеорит размером савтомобиль, достаточно большой, чтобы за ним можно было укрыться. Что я исделал, после чего осторожно выглянул из укрытия в сторону прохода от зала соскелетами обезьян.

— Порядок, теперь спрятался.

— Как думаешь, он последовал за тобой?

— Определенно, — прошептал я. — Правда,похоже, он не особо торопится меня сцапать. Может быть, ждет подкрепление.

— Отлично. Оставайся там, не высовывайся. Мне нужно ещекое-где кое-что проверить.

— Ой, подожди, Джен. Ты что, хочешь использовать меня,чтобы его отвлечь?

— Ты можешь пробежать мимо него?

— Не понял: как это — пробежать?

— Послушай, Хантер, позвони мне, если я буду тебенужна. Если тебе надоест пялиться на метеориты, рядом экспозиция классныхсамоцветов. Мне нравится этот зал.

— Я в восторге.

— Но лучше тебе из него выбраться. Потому что залсамоцветов — это тупик.

— Ты хочешь сказать, что единственный путь отсюда — этотот, которым я явился сюда?

— В точку попал. Так что сиди и не высовывайся. Пока.

Я присел, укрывшись за большой глыбой железа, и, как всегдав тревожных обстоятельствах, стал заполнять голову бесполезными сведениями, тои дело отводя взгляд от зияющего прохода и читая окружающие меня информационныетаблички.

Оказалось, что большой метеорит был привезен в Нью-ЙоркРобертом Пири, исследователем Северного полюса. Он весил — тут я снова бросилвзгляд на проход — тридцать четыре тонны, что сделало его перевозку на кораблеособым приключением. Мало того что под тяжестью железяки корабль едва не пошелко дну, так эта хрень еще и притянула к себе стрелку корабельного компаса, такчто лоцман никогда не мог определить, где какое направление.

Я испытывал сходное чувство: сидел и представлял себе, чтоэта глыба притягивает стрелку компаса лысого громилы и выводит его прямо наменя.

Но, как ни странно, сидение на корточках в темнотеподействовало на меня благотворно, приведя в порядок те рефлекторные связи,которые были порваны в планетарии на презентации «Пунь-шам».

Спустя несколько минут ожидания и размышлений я вспомнилстарую городскую легенду о японском мультике, один из эпизодов которого, вродебы из-за особого светового эффекта, вызывал припадки у детей. Интересно,насколько правдива эта история? Похоже, авторы клипа использовали тот жепринцип: эпилептических приступов их огни, конечно, не вызывали, но дурманящий,сбивающий с толку эффект был налицо.

И зачем им это нужно?

Я был уверен только в одном: «Пунь-шам» — псевдопродукт. Каки поддельные кроссовки, он предназначен для того, чтобы нарушать порядок вещей,разрывать священные узы между брендом и покупателем. Я посмотрел на своипурпурные руки и задумался. «Антиклиент», конечно, действовал странно, однако,похоже, в моей голове уже начали вырисовываться очертания повестки дня.

Спустя несколько минут среди обезьяньих скелетов появился лысыйтип. Я пригнулся ниже, всматриваясь из-под большущего космического валуна. Егопарадные туфли поблескивали в темноте.

Он был не один.

Рядом с его туфлями вышагивали ковбойские «казаки», тоже мнезнакомые.

Второй парень, принимавший участие в погрузке обуви, сейчастоже был в черной униформе охранника.

— Хантер? — позвал лысый тип. — Мы знаем, чтоты здесь.

Я попытался убедить себя, что на самом деле ни черта они незнают, но сердце мое сильно билось, ладони вспотели. (Я чуть было не вытер их опиджак, но спохватился, что мне еще нужно получить за его возврат сумму в дветысячи долларов.)

Улизнуть от них не было никакой возможности. Они стояли увхода плечом к плечу, отрезая мне путь к бегству.

Может быть, они направятся дальше, к следующему залу, —тогда я смогу сделать рывок к лестнице, и черный костюм пингвина скроет меня вмузейном сумраке. Может быть, появится Джен и выручит меня.

Но скорее всего, мое дело — труба.

Они простояли некоторое время, а потом я услышал, как лысыйтип пробормотал:

— Это должно сработать.

Тихое, неравномерное кликанье достигло моих ушей. Набиралиномер…

Имея в запасе пару секунд, я успел сообразить, что онделает: отчасти потому, что был готов к этому с того момента, как получил назадтелефон. Он набирал мой номер. Звонок вот-вот выдаст меня.

Я пошарил в кармане, вытащил трубку и отключил звук стольмолниеносно, что хоть в кино показывай. А потом в ужасе вытаращился на него,ощутив в кармане вес еще одного сотового.

Чей телефон в моей руке — мой или Мэнди? Они совершенноодинакового размера и формы, а цвета в темноте не разглядеть.

Я достал второй мобильник…

И тут первый, к счастью уже переведенный в режимвиброзвонка, засветился и завибрировал. Я бесшумно выпустил воздух из легких.

Правильный выбор был сделан по чистой случайности. (А можетбыть, у меня есть телепатическая связь со своим телефоном? Стоит обсудить.)

Парочка молчала, прислушиваясь, а телефон Мэнди в рукеподсказал мне идею. Я тихонько положил его на ковровое покрытие с короткимворсом и подтолкнул ко входу в секцию самоцветов. Он скользнул по ворсу, какхоккейная шайба, пропал из виду и тихонько стукнулся обо что-то в соседнемзале.

— Ты слышал? — спросил ковбой-водитель, и лысый нанего шикнул.

Мой натренированный большой палец уже был в действии, срочнонабирая номер Мэнди. В считанные секунды из соседнего зала начала доноситьсяшведская мелодия.