— И он обратился прямо к вам? Неплохо! — Я как-то оказал емууслугу — распутал аферу с облигациями на предъявителя. Позже, на церемонии послучаю приезда Ее королевского Величества в Париж, где присутствовал и я, мнепоказали мадемуазель Флосси. La jolie petitepen-sionnaire[67], не говоря уже оjolie dot![68] Смесь, как вы понимаете, взрывоопасная. Она едва не попала вскверную историю.

— Каким образом?

— За ней стал ухлестывать некий граф де Рошфор. Un bienmauvais sujet![69] Как говорят у нас, «паршивая овца». Прохвост, и ничегоболее, но вскружить голову юной романтичной девушке ему труда не составило. Ксчастью, отец вовремя обо всем узнал и тут же забрал ее домой, в Америку. Яслышал, что через несколько лет она вышла замуж, но что представляет собой еемуж — не знаю.

— Боюсь, — вздохнул я, — Руперт Кэррингтон мало чем уступаетграфу. Мерзавец, каких поискать — смазливый, лощеный и абсолютно беспринципный.Свое состояние просадил на скачках, так что доллары старика Холлидея емупришлись как нельзя кстати.

— Бедная девочка! Elle n'est pas bien tombee![70]

— Сдается мне, он не особенно скрывал, что его привлекла неона сама, а ее деньги. Они прожили вместе очень недолго и разъехались. Ходилислухи, что в скором времени можно было ожидать официального развода.

— Холлидей — стреляный воробей и своих денег так просто неотдаст. Он наверняка подстраховался на этот случай.

— Да уж можете не сомневаться. А что касаетсядостопочтенного Руперта, мне доподлинно известно, что он на мели.

— Да-а! Любопытно…

— Что любопытно?

— Друг мой, пожалуйста, сейчас ни о чем меня не спрашивайте.Если вас это и впрямь интересует, почему бы вам не съездить со мной к мистеруХоллидею. Такси за углом.

Такси в несколько минут домчало нас до роскошного особнякана Парк-Лейн, где обосновался американский магнат. Нас провели в библиотеку ипочти сразу же туда вошел крупный мужчина с острым взглядом и упрямымподбородком.

— Мосье Пуаро, — приступил прямиком к делу Холлидей, —думаю, не надо вам объяснять, что мне от вас нужно. Вы читали газеты, а я нелюблю тратить время попусту. Тут выясняется, что вы в Лондоне, а я никогданичего не забываю, помню, как вы распутали то дело с облигациями… Скотленд-Ярдвыделил лучшие силы, но мне этого мало, мне нужны вы. Деньги не проблема. Я ихнаживал для моей дочурки, а теперь ее нет. И я отдам последний цент, чтобыпоймать мерзавца, который ее убил. Слово за вами.

— Я согласен, мосье, — с достоинством поклонился Пуаро, —тем более что мне случалось видеть вашу дочь в Париже. Будьте добры, расскажитемне об обстоятельствах ее поездки в Плимут и обо всем, что, на ваш взгляд,имеет отношение к делу.

— Ну, во-первых, — начал Холлидей, — ехала она не в Плимут,а погостить в Эвонмид-Корт, поместье герцогини Суонсийской. Она отправиласьпоездом двенадцать четырнадцать с Паддингтонского вокзала[71] и в четырнадцатьпятьдесят прибыла в Бристоль[72], где у нее была пересадка. Большинствоплимутских экспрессов, сами понимаете, следует через Вестбери и в Бристоле имделать нечего, но ее поезд до Бристоля идет без остановок, а потомостанавливается в Таунтоне, Эксетере и Ньютон-Эбботе. Моя дочь была в купе одна— я зарезервировал его целиком, а ее горничная ехала в купе третьего класса всоседнем вагоне.

Пуаро кивнул, и мистер Холлидей продолжил свой рассказ.

— В Эвонмид-Корте собирались как следует повеселиться, тамдолжно было быть несколько балов, так что моя дочь взяла с собой почти все своидрагоценности — тысяч на сто долларов.

— Un moment[73], — прервал его Пуаро. — У кого были этидрагоценности? У вашей дочери или у ее горничной?

— Моя дочь всегда держала их при себе, в синем сафьяновомфутляре.

— Продолжайте, мосье.

— В Бристоле горничная, Джейн Мэйсон, взяла находившиеся приней несессер[74] и дорожный чехол с верхней одеждой Флосси и подошла к ее купе.К изумлению Джейн, моя дочь сказала, что не собирается выходить в Бристоле ипоедет дальше. Она велела горничной сдать багаж в камеру хранения на станции иждать ее в буфете, пока сама она не вернется во второй половине дня навстречном поезде в Бристоль. Горничная, хотя и была удивлена, сделала все, какбыло ведено, а именно: сдала багаж в камеру хранения и пошла в буфет. Новстречные поезда прибывали и прибывали, а ее хозяйки все не было. Когда прошелпоследний поезд, Джейн отправилась на ночлег в привокзальную гостиницу. А утромиз газеты узнала, что произошло, и первым же поездом возвратилась в Лондон.

— Вы не знаете, почему планы вашей дочери так внезапноизменились?

— Видите ли, по утверждению горничной, в Бристоле Флоссибыла в купе не одна. Там находился еще какой-то мужчина, но он смотрел в окно илица его видно не было.

— А куда выходили окна — на платформу?

— Нет. На платформу выходили окна коридора, где Флосси иразговаривала с горничной.

— И вы уверены… Прошу прощения. — Пуаро, приподнявшись,поправил косо стоявшую на столе чернильницу. — Je vous demande pardon[75], —продолжал он, садясь, — но любое нарушение симметрии действует мне на нервы.Да, так вот, я хотел спросить, мосье, уверены ли вы, что именно эта неожиданнаявстреча и заставила вашу дочь изменить свои планы?

— По-моему, это единственное разумное объяснение.

— Вы не знаете, кем бы мог быть этот таинственныйджентльмен?

— Понятия не имею, — ответил Холлидей, но как-то неуверенно.

— А.., кто обнаружил тело?

— Какой-то морской офицер. Он тут же поднял тревогу. Средипассажиров оказался врач. Он осмотрел тело и сказал, что ее сначала одурманилихлороформом, а затем убили. По его мнению, она уже была мертва часа четыре, а следовательно,убийство произошло вскоре после того, как поезд отошел от Бристоля — то ли недоезжая Вестона, то ли на перегоне между Вестоном и Таунтоном.