— Ну и что же?

— Мы должны следовать логике, какими бы абсурдными никазались наши выводы. Итак, миссис Уэйверли. Она богата, все средствапринадлежат ей. Кстати, это на ее деньги восстановлено пришедшее в упадокпоместье. Зачем ей похищать собственного сына и платить самой себе выкуп? А вотс ее мужем ситуация совсем иная. У него богатая жена, но это вовсе не то жесамое, что быть богатым самому. Я полагаю, что леди не слишком-то охотнорасстается с деньгами, только в крайнем случае. Ну а мистер Уэйверли, как вымогли заметить, весьма жизнелюбив.

— Это невозможно, — залопотал я.

— Ну отчего же? Кто отослал слуг? Мистер Уэйверли. Он же могнаписать записки, отравить жену, переставить часы и обеспечить алиби своемупреданному вассалу Тредуеллу. Тредуелл никогда не любил миссис Уэйверли. Онпредан своему господину и с готовностью выполнит любые его указания. Они всепровернули втроем: Уэйверли, Тредуелл и какой-то приятель мистера Уэйверли.Полиция допустила ошибку, прекратив расследование в отношении того человека сребенком в серой машине. Он-то и был третьим. Он подобрал неподалеку в деревнемальчика со светлыми волосами, въехал в усадьбу через восточные ворота и внужный момент выехал через южные, что-то крикнув и помахав рукой. Никто в домене мог увидеть его лица или номера машины, и уж конечно никто не видел лицаребенка. Ложный след направил полицию в Лондон. Тредуелл сыграл свою роль,организовав всю эту историю с бродягой. В том же случае, если бродяга и опозналТредуелла без усов, хозяин подтвердил бы его алиби, что, впрочем, и произошло.Ну а что касается мистера Уэйверли, то, когда во дворе началась суматоха иинспектор выскочил на улицу, он поспешно спрятал сына в потайной комнате ипоследовал за инспектором. Позже, когда инспектор удалился и поблизости не быломисс Коллинз, ему было нетрудно отвезти сына на собственной машине вкакое-нибудь безопасное место.

— Ну а как насчет собачки? — спросил я. — И мисс Коллинз,которая солгала?

— Это была моя маленькая шутка. Я спросил у нее, есть ли вдоме маленькая собачка, собачка-игрушка, и она ответила — нет, имея в видунастоящую собаку. Хотя совершенно очевидно, что собачка должна быть —игрушечная, разумеется — в детской. Видите ли, Гастингс, чтобы Джонни не плакали вел себя тихо, мистер Уэйверли оставил в потайной комнате несколько игрушек.

— Мосье Пуаро. — В комнату вошел мистер Уэйверли. — Удалосьвам что-нибудь обнаружить? У вас есть предположения, где может быть мальчик?

Пуаро вручил ему лист бумаги:

— Вот адрес.

— Но это чистый лист бумаги.

— Да, но я думаю, что вы сами напишете на нем адрес.

— Какого… — Мистер Уэйверли побагровел.

— Мосье, мне все известно. Даю вам сутки, чтобы вернутьмальчика. С вашей изобретательностью вы наверняка сумеете объяснить егопоявление. В противном случае мне придется сообщить миссис Уэйверли, как всебыло на самом деле.

Мистер Уэйверли опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Он у моей старушки-няни, в десяти милях отсюда. У него таместь все. Он весел и доволен.

— Я в этом и не сомневался. Если бы я не считал, что вы, всущности, неплохой и любящий отец, я бы не дал вам этого шанса.

— Но скандал…

— Именно так. Вы принадлежите к старинному и знатному роду.Так не запятнайте же своего имени еще раз. Всего доброго, мистер Уэйверли. Да,кстати, напоследок я хочу дать вам один совет. Всегда заметайте в углах!

Алек Симпсон, офицер Военно-морского флота Великобритании,поднялся в вагон идущего в Плимут экспресса на станции Ньютон-Эббот. Носильщиквтащил в купе первого класса его тяжелый чемодан и уже собрался забросить егона багажную полку.

— Не надо, — остановил его молодой человек. — Поставьтездесь, я позже сам этим займусь. Вот вам за труды.

— Спасибо, сэр.

Щедро вознагражденный носильщик удалился, с лязгомзахлопнулись двери, и трубный голос возвестил: «До Плимута — без остановок.Следующая станция — Плимут, пересадка на Торки[64]». Поезд дал свисток и,набирая скорость, отошел от перрона.

В купе никого, кроме лейтенанта Симпсона, не было.Поежившись от пронизывающего декабрьского холода, он прикрыл окно, но тут жепотянул носом воздух и поморщился. Ну и вонища! Как в госпитале, где егооперировали. Там так же несло хлороформом[65].

Алек снова опустил стекло, пересел на другое место, раскурилтрубку и несколько минут сидел, глядя в ночь. Потом встал, достал из чемодананесколько журналов и попытался засунуть багаж под сиденье напротив, нобезуспешно. Как он его ни заталкивал, тот упрямо вылезал наружу.

— Что за черт, — пробормотал Алек и, отодвинув чемодан,заглянул под сиденье. В следующую секунду он непроизвольно вскрикнул и поезд,подчиняясь сорванному стоп-крану, неохотно остановился.

— Mon ami[66], — обратился ко мне Пуаро, — вы, я знаю,проявляете живейший интерес к тому, что произошло в плимутском экспрессе.Прочтите-ка вот это.

Я чуть не выхватил из рук моего друга листок бумаги, которыйон протянул мне через стол. Это была записка, предельно лаконичная и деловая:

Дорогой сэр! Буду вам весьма обязан, если вы при первойвозможности заглянете ко мне.

Искренне ваш,

Эбенезер Холлидей

Не видя тут никакой связи с плимутском экспрессом, явопросительно взглянул на Пуаро.

Вместо ответа он взял со стола утренний выпуск и прочелвслух:

— «Страшная находка была обнаружена вчера вечером в вагонепоезда. Морской офицер, возвращавшийся к месту службы в Плимут, нашел в своемкупе под сиденьем тело молодой женщины, убитой ударом ножа. Он тут же остановилпоезд стоп-краном. Жертве на вид около тридцати лет, одежда очень модная идорогая. Личность ее установить пока не удалось».

А дальше идет сообщение, что женщина, найденная в плимутскомэкспрессе, оказалась супругой известного аристократа, Руперта Каррингтона.Теперь вам все ясно, друг мой? Если нет, поясню: до замужества фамилия миссисКаррингтон была Холлидей. А ее отец, Эбенезер Холлидей, стальной корольАмерики.