Совершенно очарованный ее непосредственностью, Стивен взялШерри за подбородок, приподнял ей голову и посмотрел в глаза.

— Я заметил, — произнес он хрипло.

Она остановила на нем испытующий взгляд.

— И вас это не беспокоит?

Стивена беспокоило. Только не это. Она прижалась к нему, ион ощущал ее полные груди, ее роскошные волосы, каскадом ниспадавшие ей наспину, щекотали ему руку, а пухлые свежие губки сами напрашивались на поцелуй.Шерри! Лучшего прозвища ей не придумаешь. Она опьяняет. Как бы это не стало длянего серьезным испытанием! Она не его невеста, не его любовница, она достойна уважения,находится под его опекой и не может стать предметом вожделения.

Умом он это понимал, но не мог совладать с собой,околдованный ее улыбкой и голосом, и эмоции взяли верх над рассудком. Она то лине понимала, почему он молчит и боится пошевелиться, то ли не замечала, то липросто не обращала внимания, в любом случае это его устраивало.

— Вы очень меня беспокоите, — вырвалось у Стивена.

— В каком смысле?.. — спросила Шерри, заметив, что онустремил взгляд на ее губы, и чувствуя, как часто и шумно бьется его сердце.

— Сейчас увидите, — пробормотал он и с нежной страстьювпился губами в ее губы.

На этот раз он целовал ее не спеша, так, чтобы она не простопозволяла себя целовать, а сама отвечала на его поцелуи. И Шеридан это поняла.Держа ее в объятиях, он одной рукой гладил ее волосы на затылке, а другойласкал ее спину. Его полуоткрытые губы побуждали ее губы открыться, и ониоткрылись, медленно, робко. Постепенно Шерри осмелела и даже провела языком поего горячим губам, словно изучая их, и тут Стивен еще крепче прижал ее к себе.

Тогда Шеридан привстала на цыпочки, коснулась егомускулистой груди, погладила его плечи и всем телом подалась назад, увлекая егоза собой… Его руки железными обручами стиснули ее талию, язык прорвался сквозьее губы, и Шерри испытала доселе неведомое ей чувство, горячей волной разлившеесяпо телу. Задрожав, она прижалась к нему всем телом, отвечая на его страстныепоцелуи, быстрые, неистовые.

Но когда он стал ласкать ее груди, у Шерри сработал инстинктсамозащиты, и она, отстранившись от него, чуть ли не в панике покачала головой,хотя все так же страстно жаждала его поцелуев.

Стивен нехотя отпустил ее и убрал руки. Со смешаннымчувством удивления и восторга смотрел он на эту потрясающе красивую девушку,из-за которой буквально потерял голову. Щеки горели, грудь бурно вздымалась, вшироко раскрытых глазах, обрамленных темными ресницами, были стыд и желание.Она выглядела совершенно растерянной.

— Думаю, пора нам заняться чем-нибудь другим, — сказал он,приняв решение за обоих.

— Что вы собираетесь делать? — все еще дрожа, спросила она.

— Вовсе не то, что хотелось бы, — криво усмехнулся он.

Стивен собирался научить ее играть в шахматы. Это былоошибкой.

Она дважды обыграла его, поскольку он никак не могсосредоточиться на шахматах.

На следующий день Стивен старался не думать о ней, но когдакамердинер занялся его одеждой к вечеру, поймал себя на том, что давно уже неждал ужина с таким нетерпением, как сегодня. Он заказал для Шерри целыйгардероб у портнихи Элен и потребовал, чтобы хоть одно платье было готово кнынешнему вечеру. Портниха закатила истерику, напомнив ему, что на носу началосезона, все мастерицы и без того работают день и ночь. Стивен любезно попросилее сделать все возможное и невозможное, поскольку хорошо знал, в какиеастрономические суммы ему обходятся заказы Элен в первоклассном салоне, и несомневался, что портниха выполнит его просьбу, а за срочность набавит вдвое.

Не прошло и часа, как в дом приехали три швеи, и, хотяСтивен не надеялся, что за такой короткий срок его подопечную нарядят, какпринцессу, он не мог дождаться, когда наконец увидит ее в соответствующемнаряде.

Впрочем, подумал он, наклонив голову набок, чтобы брившийего камердинер мог снять пену с подбородка, на Чариз Ланкастер все приобретаеткакой-то особый шарм, будь то золоченый шнур от гардин или бальное платье. ИСтивен не был разочарован ни ее видом, ни проведенным с ней вечером. Онапоявилась в столовой, как настоящая инженю, со своими золотисто-каштановымиволосами, волнами ниспадающими на плечи и обрамляющими ее прелестное подвижноеличико, в длинном, почти до пола платье из мягкого шелка цвета морской волны сглубоким вырезом каре и корсажем, подчеркивавшим пышность ее грудей и тонкуюталию. Смущенная откровенно восторженным взглядом Стивена, она приветливокивнула стоявшим наготове у буфета лакеям, отдала должное серебряным вазам сбелыми розами и узорчатым серебряным канделябрам на столе и наконец грациозноопустилась на стул напротив него. Лишь после этого она взглянула на Стивена стакой теплой, искренней и многообещающей улыбкой, что тот не сразу расценил еекак благодарность мисс Ланкастер за платье.

— Вкус у вас весьма экстравагантный, — спокойно сказала она.

— Это платье так же далеко от экстравагантности, как и открасоты его обладательницы, — ответил Стивен и, когда, сконфуженная егозамечанием, она отвела глаза, жестко напомнил себе, что эта девушка вовсе ненамерена соблазнять его своей обворожительной улыбкой, грациозным покачиваниембедер или своей нежной грудью и что не место и не время сейчас представлять еесебе с разметавшимися по шелковым подушкам блестящими золотисто-каштановымиволосами, жаждущей его ласк. Придя к такому выводу, он сменил тему на болеебезопасную и спросил, как она провела день.

— Читала газеты, — ответила она. Волосы Шерри еще ярчеблестели при свете свечей, а в смеющихся глазах плясали веселые огоньки, когдаона стала пересказывать ему пространные отчеты из светской хроники на последнихстраницах газет, посвященные началу сезона, сопровождая их презабавнымизамечаниями.

Как оказалось, больше всего ее интересовали его знакомые ипрочие представители светского общества, которым в обозримом будущем она будетпредставлена. Стивен почувствовал укол совести, ведь он никому не собирался еепредставлять, однако рассудил, что газеты по крайней мере отвлекут девушку отгрустных мыслей, и потому спросил, что интересного вычитала она в светскойхронике.

Ее ответы и выражение ее лица забавляли его в течение всегоужина из десяти блюд. О некоторых поразительных фривольностях и крайностях,смакуемых репортерами, она сообщала с таким возмущением, так уморительноморщила свой нахальный носик или с неподдельным ужасом округляла глаза, что онготов был хохотать до упаду.

А пока он боролся с одолевавшими его приступами смеха, онарасставляла ему очередную ловушку.