— Нет.

— Обратили ли вы внимание на ее ялик, направляющийся к бухтеГномов?

— Нет. Когда я пришла к Солнечному карнизу, она, наверное,уже успела проплыть.

— Видели ли вы вообще чью-нибудь лодку?

— Я не могу этого утверждать. Я читала и поднимала глаза откниги только изредка. Насколько я помню, каждый раз, когда я смотрела на море,там ничего не было видно.

— Вы видели, как мимо вас проплыли на лодке мисс Брустер имистер Редферн?

— Нет.

— Вы были знакомы с миссис Маршалл?

— Капитан Маршалл — старый друг нашей семьи. Мы жили пососедству, и вот теперь неожиданно встретились здесь. Мы очень давно потерялидруг друга из вида, наверное, лет двенадцать.

— А миссис Маршалл?

— До того, как встретиться с ней здесь, мы и десятком словне обменялись.

— Насколько вам известно, это была дружная пара?

— Я думаю, что они жили в добром согласии.

— Капитан любил свою жену?

— Вероятно, да, но здесь я ничего не могу сказать вам сточностью. Капитана нельзя назвать человеком современных идей… Для него брак —это вещь серьезная. Он выполняет взятые им на себя обязательства и держитслово, которое дал…

— Испытывали ли вы симпатию к миссис Маршалл?

— Ни малейшей, — ответила она без враждебности, твердым испокойным тоном, словно констатируя этот факт и не больше.

— Почему?

На губах Розамунды появилась тень улыбки.

— Я полагаю, вы уже знаете, что женщины вообще не любилиАрлену Маршалл. Она же, со своей стороны, ненавидела их и не скрывала этого.Тем не менее, я бы с удовольствием шила на нее, так как она была женщиной совкусом и умела носить свои туалеты. Да, я бы не отказалась иметь ее в числемоих клиенток.

— Она тратила много денег на свои наряды?

— Вероятно, да. У нее были и собственные средства, а укапитана — большое состояние.

— Слышали ли вы или знаете ли вы, что миссис Маршалл былажертвой шантажа?

На лице молодой женщины появилось выражение изумления.

— Арлену шантажировали?

— Вас это удивляет?

— Господи, да!.. Это для меня так неожиданно!

— Но вам это представляется возможным?

— Все возможно, не правда ли? Этому учит нас жизнь. Но чем,хотела бы я знать, мог ей грозить шантажист?

— Может быть, в жизни миссис Маршалл было что-то, что онапредпочитала не доводить до сведения своего мужа.

— Может быть, — ответила она без убеждения и с полуулыбкойобъяснила: — Я отношусь к этому скептически, потому что Арлена не скрывалатого, какая она. Она не строила из себя честную женщину.

— Вы считаете, что ее муж не был бы в неведении… о ееповедении?

Наступила тишина. Нахмурив брови, Розамунда думала. Наконец,она произнесла медленным и колеблющимся голосом:

— По правде говоря, я не знаю. Мне всегда казалось, чтоКеннет Маршалл принимал свою жену такой, какой она была, не строя на ее счетникаких иллюзий. Но, может быть, все обстояло по-другому…

— Вы хотите сказать, что он полностью доверял ей?

Розамунда отреагировала с живостью.

— Мужчины бывают так глупы! — воскликнула она. — Каким быКеннет ни казался умудренным человеком, он ничего не знает о жизни! Я совсем неисключаю того, что он слепо доверял ей. Может быть, он думал, что поклонникиего жены ограничивались лишь преклонением перед ней!

— Знаете ли вы кого-нибудь, кто питал бы вражду к АрленеМаршалл?

Она улыбнулась.

— Я могу назвать лишь ревнивых женщин. Но так как еезадушили, я полагаю, что ее убил мужчина.

— Вы не ошибаетесь.

Она еще немного подумала и сказала:

— Нет, мне никто не приходит в голову. Вам лучше обратитьсяк тем, кто ее знал лучше, чем я…

— Благодарю вас, мисс Дарнли.

Она слегка повернулась к Пуаро.

— У мсье Пуаро нет ко мне вопросов? — с легкой ирониейспросила она и улыбнулась.

Он отрицательно покачал головой и улыбнулся ей в ответ.

Розамунда Дарнли встала и вышла.

Они были в бывшем номере Арлены Маршалл.

Черед две большие стеклянные двери, выходящие на балкон,виднелся большой пляж и за ним море. Солнце заливало комнату, и в его лучахпоблескивал удивительный ассортимент предметов, загромождавших туалетный стол:всевозможных флаконов и баночек с кремами и румянами, благодаря которымпроцветают институты красоты. В этой типично женской комнате орудовали троемужчин.

Инспектор Колгейт выдвинул и задвигал ящики. Найдя пачкуписем, связанных ленточкой, он что-то буркнул и начал просматривать их вместе сполковником Уэстоном.

Эркюль Пуаро осматривал содержимое платяного шкафа.Пересмотрев великое множество разнообразных платьев и спортивных костюмов, онпотратил несколько минут на полки, где стопками лежало шелковое белье. Затем онперешел к части шкафа, отведенной под головные уборы. Там лежали две огромныепляжные шляпы из картона, одна лакированная, красивого красного цвета, другая —бледно-желтая, а также соломенная гавайская шляпа, синяя шляпа из фетра, триили четыре абсурдные маленькие шляпки, каждая из которых стоила внушительноеколичество гиней, нечто вроде темно-синего берета, сооружение, которое нельзябыло назвать иначе, как подушечкой из фиолетового бархата и, наконец, тюрбансветло-серого цвета.

Пуаро тщательно осматривал весь этот арсенал; его губыраздвигались в легкой улыбке и он тихо шептал:

— Ах, эти женщины!

Полковник Уэстон связывал найденные Колгейтом письма впачку.

— Здесь есть три письма от Редферна, — объявил он. — Можетбыть, этот молодой вертопрах когда-нибудь поймет, что женщинам писать нельзя.Они клянутся, что сожгли ваши письма, а на самом деле хранят их на память! Иеще я нашел письмо от, как мне кажется, другого юного кретина того же сорта!

Он протянул письмо Пуаро, и тот прочел вслух: