Вот если бы и одно, и другое. И способности, и свободу…

Но собственно говоря, этим мы с Котей и заняты. Ведь верно?

Задумавшись, я докурил сигарету и выбросил ее в лужу занеимением в поле зрения урны. Интересно, ну почему человек уж если решилнамусорить, то все-таки отправит свой окурок или смятый пакетик из-под чипсовкуда-нибудь в кучу к уже имеющейся грязи? В крайнем случае — в ямку или в лужу,на обочину или в канаву. А тот, кто все же мусорит посреди дороги или тротуара,вызывает общее возмущение.

Наверное, в глубине души все, даже самые неряхи, понимают,что мусорить — нехорошо!

— И где же тут башня? — пробормотал я, озираясь в светередких фонарей.

Жилой дом, трансформаторная подстанция, еще дом…

Ой!

Это был не дом.

Узенькое трехэтажное здание — один подъезд, по три окна накаждом этаже — было вовсе не жилым домом.

Это был еще один вариант башни таможенника!

Конечно, после домика Василисы в Харькове можно было и неудивляться. Это скорее мое обиталище выглядело необычно стильно даже со стороныМосквы, настоящей башней — пусть и водонапорной.

Но у Василисы в домике чувствовался запах иного мира.Ощущалась функция. Да и ее кузнечное увлечение было налицо.

А здесь — дом как дом.

Только довольно запущенный, как говорится, «пролетарский»дом.

На окнах грязноватые занавески и горшки с чахлымицветочками. На крыше какая-то кривая антенна.

Дверь подъезда — деревянная, старая, обитая железом,крашеная недавно, но дрянной коричневой краской, уже пошедшей лохмотьями,из-под которой проступает старая синяя краска. Кодовый замок — дешевый,механический. Дверь, впрочем, все равно приоткрыта.

И изнутри доносится чей-то скрипучий и скандальный голос:

— Между прочим, это уже второй случай за год. Я сидел безинтернета три часа! А вы еще отказывались ехать!

— Ну зачем вам интернет посреди но… — начал и тут жезаткнулся чей-то усталый голос.

Я осторожно вошел в подъезд.

Воняло кошками. Вряд ли они тут реально жили, это была всеголишь имитация, мимикрия. По выщербленным ступенькам я поднялся на площадкупервого этажа. Здесь была всего одна дверь — тоже полуоткрытая. Сквозьпрохудившийся дерматин торчали клоки синтепона. Номер «1» болтался на одномшурупе. Изнутри шел свет.

Я заглянул внутрь — и тихонько вошел.

Комната начиналась сразу, без всякой прихожей. Оченьбольшая, захламленная, но при этом удивительно чистая. Выглядела комната каквоплощенный рай свихнувшегося на компьютерах тинейджера.

В одном углу большая и не застеленная кровать. Подушки немешало бы взбить, а одеяло — расправить… похоже, на кровать падали и тут жезасыпали мертвым сном.

В другом углу — какая-то навороченная плита. Неиспользуемая.На сверкающей стеклокерамике стояла простенькая микроволновка с открытойдверкой. Прямо на стеклянном поддоне микроволновки лежала четвертинка пиццы.

Третий угол — здоровенный шкаф с книжками. Пестрыерастрепанные томики фантастики соседствовали с какими-то техническими пособиямив мягких обложках и серьезными, академического вида, темно-зелеными томами.

И четвертый угол — там и был краеугольный камень этогопомещения.

Огромный компьютерный стол. Системный блок такого размера,что в него можно было бы запихнуть неплохой сервер. Два здоровенных монитора.Принтер и сканер. Кофеварка — мне показалось, что она подсоединена пою-эс-би-кабелю к компьютеру, и я предпочел решить, что это и впрямь почудилось.А вот подставка под кофейную чашку была подключена к компьютеру без всякогосомнения. Знаем такие штуки, продавали их сотнями перед Новым годом и двадцатьтретьим февраля, лучший подарок для молодого сисадмина от его молодойсисадминихи…

И все это на столе помещалось легко и незаметно. Я же говорю— это был подлинный центр комнаты, даром что в углу.

А еще перед столом было Кресло.

Именно Кресло, с большой буквы. Что-то мне подсказывало, чтоэту исполинскую конструкцию из темной кожи, водруженную на легкомысленныеролики, просто так не купишь. Небось делают на заказ где-нибудь в Италии заочень большие деньги. Это было не просто место для сидения, на которое опускаютзад, а что-то вроде кокона с высоченной спинкой, выдающимися вперед в районеизголовья «ушками», широченными подлокотниками. В общем, найдите фотографиюРокфеллера или Черчилля за работой — и вы поймете, что я имею в виду.

Но в образчике мебельного мастерства восседал вовсе неподросток, который смотрелся бы уместно в этой комнате, и не толстопузыйначальник, который гармонировал бы с креслом. Кожаный монстр вмещал, будтоскорлупа — подсохший орех, сухощавого седовласого старичка в обвислых на коленяхбрюках и замызганной рубашке с короткими рукавами.

Перед ним стояли два парня, моих ровесника, в униформе снадписями «Корбина-телеком» на спине. Между старичком и парнями лежала науголке стола какая-то бумажка.

— Не подпишу акт приемки, — с явным удовольствием говорилстарикан. — У меня с вами договор на круглосуточное обслуживание. А я три часабыл без интернета!

— Два часа двадцать минут…

— Не важно! Ехали долго, чинили долго!

— Господин Цебриков, у вас дом старый, коммуникации всегнилые…

— Этот дом вас перестоит, молодые люди! — весело воскликнулстаричок, и я подумал, что в этом трухлявый склочный пень на самом деле прав:дом будет стоять долго, очень долго…

Тут взгляд старика скользнул по мне. Похоже, мой возрастпослужил причиной того, что и меня зачислили в интернет-провайдеры.

— А вы что можете сказать? — задорно воскликнул хрыч.

— А я по другому поводу, Николенька, — сказал я, не безсодрогания обращаясь к старому скандалисту столь панибратски. — Мне всего-то водну дверь войти, а в другую выйти.

Старик мигнул.

Потом молча расписался на бумажке.

Один из парней схватил ее, не сдержав вздоха облегчения, иоба корбиновца рванули к двери. Я подмигнул страдальцам. В ответ парень,урвавший подписанный акт приема работ, страдальчески закатил глаза.

Да уж. Сидеть на техподдержке — самое ужасное дело. А ужесли найдется вот такой упертый склочник, так совсем пиши пропало…

За интернетчиками хлопнула дверь, по лестнице простучалишаги. Они явно спешили убраться.

— Что-то не припомню. — Старик сощурился, глядя на меня. —Раньше… не видались?