«Так оно и есть, – ответил Лестат. – Ты тешишьсебя надеждой отыскать других вампиров. Но они – тоже убийцы! Ты, с такойтрепетной душой, им не нужен. Они увидят тебя издалека и сразу поймут, что тысобой представляешь. Тогда – берегись: они недоверчивы и постараются найтиспособ уничтожить тебя. Даже если б ты был такой, как я, они поступили бы также; одиноким хищникам улиц общество нужно не больше, чем тигру в джунглях. Ониревниво берегут свои секреты и сторожат свою территорию, очерченную невидимымиграницами. Собраться вместе их заставляют только соображения безопасности, и одинобязательно становится рабом другого. Так же, как у нас с тобой».

«Я никогда не был твоим рабом», – возразил я, хотяпрекрасно знал, что он говорит правду.

«Только так нас становится больше… только через рабство. Тыв состоянии указать другой путь?» – спросил он и опять потянулся к кистидевушки.

Почувствовав прикосновение острой стали, она медленнооткрыла глаза. Он поднес бокал к свежей ране. Она моргала, старалась не датьвекам снова опуститься. Казалось, ее взор застилает пелена.

«Ты, верно, устала? – сказал ей Лестат. Она посмотрелана него невидящим взглядом. – Устала! – повторил он, наклоняясь ивглядываясь ей в глаза. – Тебе хочется спать».

«Да…» – еле слышно простонала она.

Он поднял ее на руки и отнес в спальню. Там, около стены, пососедству с кроватью, застеленной бархатным покрывалом, стояли на ковре нашигробы. Не обращая внимания на постель, Лестат аккуратно уложил ее в свой гроб.Стоя на пороге комнаты, я наблюдал за происходящим.

«Что ты делаешь?» – спросил я его. Девушка оглядывалась по сторонам,как испуганный ребенок.

«Нет… нет…» – жалобно стонала она. Лестат взялся за крышку,и она закричала. Он захлопнул гроб, но она продолжала кричать.

«Зачем ты делаешь это, Лестат?» – спросил я.

«Потому что мне так нравится. – Он взглянул наменя. – Я же не заставляю тебя радоваться вместе со мной. Ты же эстет,придумай что-нибудь другое. Убивай быстро, если хочешь. Но убивай. Пойминаконец, ты – убийца!» – Он раздраженно махнул рукой.

Девушка перестала кричать, Лестат пододвинул к гробу креслона изогнутых ножках, сел и закинул ногу на ногу, глядя на черную лакированнуюкрышку. Этот гроб был не такой, как теперешние, не прямоугольный ровный ящик.Он сужался к обоим концам, причем самое широкое место приходилось туда, гдележат скрещенные на груди руки покойника. По форме он напоминал человеческоетело. Вдруг крышка открылась, и девушка села в гробу, изумленно глядя широкораскрытыми глазами, ее синие губы дрожали.

«Ложись, милая, – сказал Лестат, силой заставляя еелечь. Она смотрела на него молча, с ужасом, близкая к истерике, а он добавил: –Ты ведь уже мертва».

Не в силах подняться, девушка вскрикнула. Она извивалась,как рыба, выброшенная на песок, будто хотела выбраться наружу через дно илистенки.

«Это гроб, это гроб! – кричала она. – Выпустите меняотсюда!»

«Рано или поздно мы все очутимся в таком ящике, –заметил он. – Лежи себе тихо, золотко. Немногим удается опробовать своюпоследнюю постель заранее. Тебе повезло».

Я не знаю, слушала она его или нет, но, увидев меня вдверях, перестала сопротивляться. Она перевела взгляд на Лестата и снова наменя.

«Помогите!» – сказала она мне.

Лестат повернулся ко мне.

«Я думал, ты почувствуешь все инстинктивно, как это было сомной. Когда я помог тебе совершить первое убийство, думал, что ты захочешь ещеи еще, что будешь видеть в каждом человеке полную чашу, которая ждет, чтобы тывыпил ее до дна. Я ошибся. Долгое время я не пытался исправить тебя, потому чтотвоя слабость была удобной для меня. Я смотрел, как ты играешь в «тень» поночам или неподвижно стоишь и мокнешь под дождем, и говорил себе: «Онпростофиля, им легко управлять». Но ты и правда слабый, Луи. Это заметно нетолько вампиру, но и смертным. В случае с Бабеттой мы подвергались серьезнойопасности. Ты как будто хочешь, чтобы мы оба погибли».

«Я не могу видеть, что ты делаешь». – Я отвернулся.Глаза девушки прожигали меня насквозь. Она неотрывно смотрела на меня.

«Еще как можешь! – сказал Лестат. – Я видел тебя стой девочкой. Ты вампир, такой же, как я!»

Он встал и направился ко мне, но девушка снова поднялась, иему пришлось вернуться, чтобы уложить ее на место.

«А может, нам сделать ее вампиром? – обратился он комне. – Она станет одной из нас».

«Нет!» – тут же ответил я.

«Почему? Потому что она всего лишь шлюха? Должен заметить,чертовски дорогая шлюха».

«Она сможет выжить или уже поздно?» – спросил я.

«Как трогательно! – съязвил он. – Она умрет».

«Тогда убей ее».

Девушка начала кричать, громко и бессвязно. Лестат сиделрядом, точно окаменевший, я, не выдержав, снова отвернулся. Судорожновсхлипывая, она уткнулась лицом в атласную обивку гроба. Рассудок почти покинулее, она плакала и молилась. То закрывая лицо руками, то обхватывая голову, онамолила Деву Марию спасти ее, размазывала кровь по волосам, одежде, атласу. Яподошел к гробу и наклонился к ней. Я сразу понял, что она действительноумирает; ее глаза еще горели, но кожа вокруг них уже подернулась мертвойсиневой. Вдруг она улыбнулась.

«Вы спасете меня, правда? – прошептала она. – Выне позволите мне умереть?»

Лестат взял ее ладонь в свою руку и произнес:

«Поздно, милая, тебе уже никто не сможет помочь. Тольковзгляни на свои раны».

И он прикоснулся к двум пунктирным точкам у нее на шее.

Она схватилась обеими руками за горло, открыв от ужаса рот.Крик замер у нее на губах. Я смотрел на Лестата, силясь понять, как он можетполучать удовольствие от всего этого. Его лицо, ровное и гладкое, как у менясейчас, но более оживленное благодаря выпитой крови, было холодно и спокойно.

Он не взирал на нее с жадной злобой театрального злодея,утоляющего жестокость мучениями жертвы. Он просто стоял и смотрел.

«Я не хотела быть плохой, – бормотала она вотчаянии. – Я грешила не по своей воле. Вы не дадите мне умереть вот так,без покаяния! – Она начала рыдать без слез. – Позвольте мне уйти, ядолжна повидать священника перед смертью. Пустите меня».

«Зачем? – улыбнулся Лестат, словно ему в голову пришлахорошая шутка. – Мой друг как раз священник. Ты присутствуешь насобственных похоронах, милая. Ты пошла на званый ужин и умерла, но Бог даеттебе шанс освободиться от грехов, понимаешь? Расскажи ему все без утайки».