— На ночь сойдет. — Руки Локлана, в окружении которых ей было так надежно, разжались, и он наклонился вперед, собираясь спешиться. Его твердая грудь уткнулась ей в спину. Потом Сесили стало холодно — он больше не грел ее своим телом. Сесили вздрогнула, как ни странно, чувствуя себя покинутой. Она покачала головой. Так неправильно. Куда подевалась самостоятельная хозяйка, которая в одиночку управляла Оукфордом? Куда подевался ее острый, логический ум, способный принимать ясные, точные решения, который никогда не колебался? Локлан перевернул ее мир с ног на голову, ее разум и тело с трудом справлялись с новым положением.

Она попыталась найти в себе силы для того, чтобы спешиться. Она ведь делала это прежде тысячу раз! Легкие как перышко снежинки ложились ей на веки, на щеки, словно покрывая ее холодными поцелуями. Снежинки быстро таяли. Сесили смахнула снег с глаз, как будто сосредоточенность могла придать ей физические силы, необходимые для того, чтобы спрыгнуть на землю.

Локлан стоял рядом с ней на земле, положив одну ладонь на шею жеребцу. Снег лежал на его синем шерстяном плаще, припорошил его ярко-рыжие волосы.

— Вам помочь? — Его глаза сверкнули во мраке, как два сапфира.

Сесили в отчаянии прикусила губу.

— Я… сама. — Ей хотелось закричать на него: «Убирайся!» Почему рядом с ним она чувствует себя такой беззащитной? Она ведь говорила ему, что привыкла быть сама себе хозяйкой, так почему сейчас у нее ничего не получается? Наверное, все дело в том, что она очень замерзла. Нужно, чтобы руки и ноги отошли…

— А вы сможете?

Сесили неуклюже наклонилась к шее коня и сжала кулаки.

— Нет, — призналась она, беспомощно глядя на него. — По-моему, я… слишком замерзла.

Локлан мгновенно обхватил ее за талию и стащил с седла. Она неуклюже ударилась о него, не в силах вытянуть руки, чтобы создать расстояние между их телами. Их лица столкнулись, она ударилась о него скулой и уловила его аромат — свежий, возбуждающий. Чувственный.

Сердце у нее замерло.

— Ах, простите! — Лицо у нее запылало в том месте, где она ударилась о него. — Кажется, я не могу…

— Перестаньте извиняться, — тихо сказал Локлан. — Вы очутились в таком положении по моей вине. Жаль, что я вас не послушал. Вы идти можете?

— Да, да, могу.

Локлан обвил рукой ее талию, и она стиснула зубы, заставляя онемевшие ноги двигаться вперед, к амбару. Внутри все тонуло во мраке и тенях. Вокруг валялись копны сена, сильно пахло скошенной травой, высушенной на жарком летнем солнце. Дружинники сидели, скрестив ноги, на земляном полу у огня; языки пламени плясали вокруг них.

— Подождите здесь, — приказал Локлан. — Я возьму одеяло. — Он пригнулся и вышел.

Сесили стояла молча; лицо горело от холода. Она понимала, что оба наемника лорда Саймона пытливо смотрят на нее. От растерянности она принялась наматывать на палец длинный завиток волос.

— Похоже, вы очень близки с лордом Локланом! — Младший наемник посмотрел на нее исподлобья, с треском сломал длинный прут и бросил обломки в огонь. — Наверное, хотите соблазнить его, чтобы он вас отпустил.

— Ничего подобного! — вспыхнув, возразила Сесили. Неужели Локлан тоже так считает? Да, она предлагала ему свое тело… однако слабо и неискренне. Постыдное воспоминание слегка согрело ее.

— Мы сразу поняли, что вы притворяетесь, — сухо вставил второй охранник. — Вы сделали вид, будто падаете с лошади, чтобы он взял вас к себе…

Он резко замолчал, когда в амбар вернулся Локлан с одеялом в руках.

— Хотите посидеть у огня?

— Нет, — ответила Сесили тихим, жалким голосом. — Я хочу только одного — спать.

Локлан заметил, как она расстроена, как отворачивается от него, отказывается смотреть ему в глаза. Почувствовал напряженную атмосферу и понял: кто-то из охранников что-то ей сказал.

— В чем дело?

— Ни в чем. — Сесили плотнее запахнулась в плащ; ей трудно было говорить, потому что подступили слезы. Она принялась развязывать тугой узел на шее. Пальцы отказывались двигаться, отказывались делать мелкие движения.

— Позвольте мне, — сунув одеяло под мышку, Локлан убрал ее руки и быстро развязал узел, стянувший полы плаща. Сесили вспыхнула, понимая, что охранники внимательно смотрят на них.

Костяшки его пальцев задели ее подбородок, он погладил ее по щеке.

Сесили вспыхнула, в ней молнией сверкнуло возбуждение.

Потом она судорожно вздохнула.

— Прошу вас, оставьте меня!

В голосе Сесили слышалось отчаяние.

Она убрала его пальцы, злясь на себя, злясь на него за его заботливость. Ну почему он не может обращаться с ней плохо, оставить ее мокнуть под дождем или погнать босиком по каменистой тропе? Все что угодно, лишь бы ее так не влекло к нему.

— Вы позволите мне поспать? — Выхватив у него одеяло, она ушла в противоположный угол амбара.

Бросившись на кучу соломы, она завернулась в одеяло и легла спиной к огню. Почему она не может его ненавидеть? Если бы он возбуждал в ней ненависть, все стало бы куда проще. Но даже сейчас, лежа на соломе, она с трудом пыталась унять бешено бьющееся сердце, успокоить бушующее внутри пламя. Вскоре она поняла, что это невозможно. Несмотря ни на что, рядом с ним у нее возникает чувство, что о ней заботятся, ее защищают — так, как никогда не защищали прежде.

Сесили поморгала глазами, облизнула губы. В горле пересохло от недостатка воды. Нужно попить, но встать нет сил — руки и ноги не двигались. Завернувшись в плащ и в одеяло, которое ей дал Локлан, она постепенно согревалась. Ее охватило блаженное тепло. Как мягко было лежать на сладко пахнущем сухом сене! Она осторожно вытянула ноги и пошевелила пальцами, наслаждаясь тем, как легко они гнутся. Чудесное ощущение после долгих часов езды на морозе!

Услышав громкий храп, Сесили повернула голову на импровизированной подушке из сена — медленно, стараясь не шуметь. Очень не хотелось никого будить. У противоположной стены, завернувшись в одеяла, лежали две фигуры. Оба приспешника Саймона громко храпели. А у огня, скрестив ноги, сидел Локлан. Он не спал.

Отблески яркого пламени играли у него на лице, высвечивая резкие контуры, высокие скулы. Положив одну руку на колено, он вертел в пальцах прутик. Он смотрел на прутик, и в его глазах сохранялось странное, манящее мерцание. Выражение глубокой, крайней грусти.

У нее сжалось сердце.

Должно быть, она издала какой-то звук. Локлан резко развернулся к ней и сразу расслабился, увидев, что она проснулась. Он решительно разломил прутик и бросил в огонь. Пламя затрещало, вверх полетели искры.

Сесили села, накинув одеяло на плечи. Ощупав голову и поняв, что