— А мне ваша защита не нужна, — раздраженно ответила Сесили. — Я могу сама о себе позаботиться. Я довольно долго заботилась о себе сама.

Он услышал в ее голосе отголоски одиночества и задумался. В замке ее окружали люди, но кому из них она была в самом деле небезразлична? Кто о ней заботился? Во всяком случае, не ее ближайшие родственники… И не муж — судя по тому, что он слышал.

— Почему бы вам и не позволить кому-то заботиться о вас — ради разнообразия?

Она резко развернулась к нему, ее зеленые глаза сверкнули.

— Кого вы предлагаете? Я не могу придумать никого, кто позаботился бы обо мне.

«Я бы смог», — подумал он.

Ему хотелось быть с ней рядом, когда она предстанет перед королем. Ему хотелось быть с ней. Только… как он ей поможет? Будет уверять, что она невиновна, просить о снисхождении? Да, он сделает все это — и больше, потому что не желает видеть, как она умирает, какое бы преступление она ни совершила.

Они скакали весь день. Милю за милей, между людьми Саймона впереди и Локланом рядом или позади, Сесили ехала на своей серой кобылке. Ноги все больше затекали от холода. В какой-то миг Локлан протянул ей булочку, и она с трудом, неловко взяла ее, поднесла ко рту, откусила кусок и принялась методично жевать.

После Оукфорда и деревни тропа пошла в гору. Вскоре они очутились на вересковой пустоши, обширном пространстве, где дули сильные ветры. Ветры дергали людей за плащи, а лошадей за хвосты. Пучки травы, обесцвеченные до цвета бледной соломы, пригибались к болотистой земле. Невозможно было ни разговаривать, ни поддерживать беседу. Слова уносило ветром, прежде чем их удавалось расслышать. Тропа все сужалась и бесконечно тянулась вдаль; по обочинам ее росли пучки ярко-желтого утесника и вереска.

На востоке собирались плотные серые тучи, они совершенно затмили воспоминания о солнечном утре. Свет стал приглушенным, тусклым. Они поехали вдоль реки, вода громко журчала на камнях. Их обступали дубы; голые, облетевшие ветви изящно поднимались ввысь на фоне серого неба.

Под деревьями было еще темнее. Сильно пахло палой листвой и грибами, то был гнилостный запах, запах разложения.

Пальцы у Сесили совсем замерзли, она больше не могла держать поводья и убрала руки под плащ. Руки и ноги окоченели оттого, что приходилось держать их в одном положении. Трудно было даже пошевелиться. Стоило хоть чуть-чуть изменить позу, как ледяные когти впивались глубже, раздирая ее до костей. С каждым шагом из нее вытекали силы. Сесили измучилась и совсем ослабела. Она из последних сил напрягала мышцы бедер, чтобы сидеть прямо. Неужели эти мужчины никогда не останавливаются и не отдыхают?

Ледяная капля упала на щеку Сесили, за ней другая. С неба шел скорее ледяной дождь, чем снег. Снежинка быстро растаяла на ее разгоряченном лице, и капля воды потекла к подбородку. Она ловила снежинки языком, радуясь их прохладе и свежести. Пухлые, раздутые тучи разразились ледяным дождем. Ее лицо, шерстяной плащ и широкие юбки скоро промокли насквозь. Холодный дождь царапал кожу болезненными поцелуями. И все же она радовалась своим ощущениям. Теперь-то ее спутники наверняка остановятся, поищут убежище? Она развернулась в седле, рукав на плече натянулся. Она покосилась на Локлана, прищурившись, чтобы защитить глаза от ледяного дождя.

— Мы остановимся? — окоченевшие губы двигались с трудом. — Мы промокнем насквозь!

Локлан тоже прищурился. Его лицо было мокрым от дождя.

— Нет, — грубо и отрывисто ответил он, словно вынося ей приговор. — Будем скакать, пока не стемнеет, иначе доберемся до Эксетера не за день, а за два.

— Мне все равно, пусть даже придется добираться целый год! — ответила Сесили, раздраженная его выговором. Зубы у нее стучали. — Я хочу сейчас же остановиться. Я замерзла, мне нужно согреться! — У нее над головой качались ветки. Последние листья, слетевшие с веток, спиралью закружились вокруг ее головы.

Конь Локлана поравнялся с ее кобылой. Из его ноздрей вырывались облачка пара.

— До заката осталось совсем недолго. Ваша кобыла еще свежая. — Снежинки падали на его темный шерстяной плащ и сразу же таяли, оставляя мокрые неравномерные следы. — Не задерживайте нас! — буркнул он. — Ну же, вперед!

Злясь на его высокомерный ответ, Сесили крутанулась в седле. Значит, вот в чем дело. Он думает, что она притворяется и нарочно пытается замедлить их продвижение. Ее вдруг затрясло, она дрожала всем телом.

Время сгустилось, потом исчезло. То усиливался, то прекращался дождь со снегом. Безжалостный, леденящий холод пронизывал ее до костей. Очутившись словно в замерзшей паутине, Сесили потеряла счет времени; она почти не заметила, как сгустились сумерки. Взгляд ее был прикован к блестящим доспехам скакавших впереди охранников. Звенья их кольчуг, словно лучи маяка, помогали ей держаться и не заснуть прямо в седле. Ее кобылка была надежной и следовала бы за другими лошадьми, не дожидаясь приказов хозяйки. Сейчас Сесили требовалось одно: оставаться в седле.

Ее веки дрогнули и закрылись. Как же хочется спать! Чудесное состояние дремоты, где становится тепло и безопасно… Голова сделалась легкой, она больше не давила на заледеневшие плечи и шею. Сознание полетело прочь… Она покачнулась, но вовремя опомнилась и снова выпрямилась.

— Сесили! — окликнул ее чей-то голос — глухой, словно доносился из-за толстого одеяла.

— Эй! Милорд, осторожно!

Сесили смутно услышала крик перед тем, как упала. Она полетела ничком, не в силах сгруппироваться. У нее перед глазами кружились снежинки, переливаясь, как драгоценные камни. Но, прежде чем она ударилась о землю, ее схватили чьи-то сильные руки и вздернули наверх.

* * *

Ругаясь, Локлан прижал легкую фигурку Сесили к груди. Одной рукой он поддерживал ее бедра, подхватив плотные многослойные юбки, второй рукой обнял ее за спину. Слава богу, он подоспел быстро и успел вовремя подхватить ее.

Он все время поглядывал на нее, любуясь ее изящной посадкой, и успел заметить, как она покачнулась. Он сообразил, что она вот-вот упадет, еще до того, как молодой охранник издал встревоженный возглас.

Ее голова упала ему на плечо. Она приоткрыла глаза, взгляд ее был затуманен. Губы посинели. Лицо стало мертвенно-белым и полупрозрачным, как жемчужина. Она слишком замерзла. Она ведь просила его остановиться и отдохнуть… Послушался ли он? Нет, так как решил, что она притворяется и хочет потянуть время, прежде чем ее доставят к королю. Он зашел слишком далеко.

— Сесили, проснитесь! — его резкие слова дошли до нее, и она пришла в сознание. Почему она лежит на руках у Локлана? Зубы у нее стучали