«Что получится?» — столбенея, подумала я. Мужчина темвременем понюхал сигару и, обрезав кончик, бодро воткнул ее в кучность усов ибороды. Когда из усов повалил дым, я поняла, что сигару мимо рта он не пронес.

— Поскольку время упущено, — продолжил мужчина, — приступитьк делу придется прямо сегодня.

Сегодня?!

— Не могу приступить к делу прямо сегодня, — изображаярвение, заявила я.

— Почему? — удивился мой визави.

Я показала на свои щеки и подбородок.

— С этим не будет проблем, — успокоил меня мужчина,поднимаясь из кресла и подходя к телефону.

Не успела я и глазом моргнуть, как налетели гримеры и долгопытали меня. Когда же меня оставили в покое, щеки горели так, словно с нихвторично содрали кожу. Правда, выглядела при этом я потрясающе.

А вот мужчина с усами почему-то так не считал.

— Это ты? — спросил он, увидев меня.

Я не решилась вывести его из заблуждения и призналась:

— Да, это я.

За кого он меня принимал, я понятия не имела.

— Ты не слишком теперь похожа, — посетовал грустно мужчинаи, проследовав к сейфу, продолжил:

— Но ссадины на лице не видны, а ноги и руки можно спрятатьодеждой. Надеюсь, ты взяла с собой подходящие брюки?

— Они в сумке.

— Сумку тебе вернут, — пообещал он, вручая мне пачкуновеньких евро. — Смотри, трать как положено — приказал он и задумался.

Я не слишком рассчитывала на свою бережливость, но нерешилась спросить, на какой срок выдана пачка. Мужчина же ясности так и невнес.

— Маршрут ты знаешь, — очнувшись от мыслей, продолжил он, —отель тебе тоже знаком. Ты готова немедленно приступить к работе?

Я понятия не имела, о чем он толкует, но пачка евровдохновила меня.

— Готова, — воскликнула я, все же намекая на помощь. — Аесли к чему окажусь не готова, думаю, вы подскажете.

— Да, конечно, — заверил он, поворачиваясь ко мне спиной. —Тебя доставят немедленно для инструктажа. Желаю удачи!

В дверях меня встретил Тонкий — уже с моей сумкой. Янемедленно запихала в нее пачку евро. Документы мои Тонкий вручил лишь тогда,когда высаживал меня из своего автомобиля на площади Звезды.

— Куда мне сейчас? — в отчаянии крикнула я, сообразив, чтоТонкий собирается уехать, оставив меня совершенно одну.

— Куда хочешь, — сказал он и хлопнул дверцей.

— А как же работа? — промямлила я, растерянно тараща глазана удаляющийся автомобиль. — Что я должна теперь делать?

Сначала судьба колотит меня. Взять хотя бы один только стул,не говоря уж о трупах. А потом я оказываюсь в центре Парижа с сумкой, где лежитпачка евро. И делать могу все что хочу. Я решила, что мне предоставили отпуск"перед какой-то сложной работой. Способной на такую работу себя я неощущала, но отдохнуть была вовсе не прочь.

Первый раз я попала в Париж со спермой отца — отбыла изПарижа, соответственно, в утробе матушки. Кому не понятно, с удовольствиемпоясню: фантазерка бабуля отправила моих юных родителей провести их медовыймесяц в столице любви. В Париже я и была зачата.

Но вернемся в Париж современный. Я отправилась в тот отель,где два года назад была счастлива. Счастлива я могу быть только с любимыммужчиной, которого любила, люблю и всегда буду любить преданно и незабвенно,несмотря на вереницу мужей. Я уже говорила, что однолюбка, а мужей заводилалишь оттого, что наше общество плохо относится к женщинам вообще, а к одиноким— особенно. Одиноких женщин общество если не осуждает, то взирает на них соскорбительной жалостью и легким презрением. Приходилось искать тех мужчин,которые соглашались брать меня замуж. При таких обстоятельствах, согласитесь,было не до любви.

За что я полюбила Казимежа, спросите вы? Да за все.Во-первых, он меня полюбил — это самое большое его достоинство. Во-вторых, онсмотрел на жизнь и мир взглядом обладателя: не свысока, а по-хозяйски. Знаю,мол, что все это только мое, но подождите: еще не придумал, что со всем этимделать. Может, продам или в ломбард заложу. Возможно, переделаю на свой вкус, аможет, так, как есть, оставлю. Сила духа и очаровательная уверенность в себеделали Казимежа похожим на бога. Во всяком случае, в моих глупых глазах.

Еще Казимеж гений — так утверждали все его друзья изнакомые. Казимеж говорил, что они ошибаются. Я верила всем, а не ему,поскольку его невозмутимость граничила с рассеянностью. Такое бывает лишь с академиками.Мой дедушка был такой же (как говорит бабуля) слегка пришибленный. Из-за этойего пришибленности не получалось семьи. Мою матушку они родили потрясающепоздно: в предпенсионном возрасте. Все считали, что пришибленность у деда оточень большого ума. Все, кроме бабули. Она-то считала его дурнем и даже немногобалдой. Здесь я прекрасно ее понимаю. Мой Казимеж порой вызывал у меня такие жечувства.

Чтобы было понятней, о чем идет речь, позволю себе штрих,выразительно передающий гениальность Казимежа. В Варшаве я купила диск своейлюбимой английской группы и решила хвастануть перед Казимежем. Поставили диск,пьем вино, слушаем потрясающую музыку. Казимеж слушает сосредоточенно, словнопытаясь решить для себя проблему, полную жизненной важности. Певец страстно,красивым голосом поет о любви и луне. На середине его страданий Казимежспрашивает:

— Муза, что за беда у этого парня? Чего ему так неймется?

Я огорчилась:

— Песня тебе не понравилась?

— Да нет, песня хорошая, но интересно, из-за чего беднягазанервничал.

Рассказывать ему, что «бедняга» занервничал из-за любви,было глупо и бесполезно.

Вот такой он, мой Казимеж: удивительный, умный,непредсказуемый и немного с чудинкой. Согласна, из этого эпизода трудно сделатьподобный вывод, но времени мало, а о Казимеже я могу говорить часами.

Волнует меня, что вы мне не верите: думаете, снова пытаюсьприукрасить свою горькую жизнь? Клянусь, это правда! Был и Казимеж, и Казимежбыл гениальный, и меня полюбил он действительно, как это ни поражает.

Тогда, вы, вероятно, думаете, что влюбилась я понеопытности. Напрасно. К тому времени как Казимеж мною очаровался, я успелатрижды осчастливить собою мужчин через загс, и трижды, увы, неудачно.

Бабуля считает, что женщина (ради дальнейшей своейбезопасности) должна познать мужчину как можно раньше. Примером ей служитшекспировская Джульетта, которая отдалась Ромео в тринадцать, кажется, лет.Бабуля так далеко не пошла, но родила своего первенца ровно в шестнадцать.Возможно, поэтому он сразу и умер. Я, ввиду своей инфантильности, на брачномпоприще достигла скромных высот и вышла замуж старухой: мне исполнилосьвосемнадцать, когда мой первый муж (нехотя!) повел меня в загс. Время казалосьбезнадежно упущенным, пришлось наверстывать в меру возможностей, знаний и сил.Как видите, и по сей день стараюсь.