– Каким дерьмом занимается, каким дерьмом... А ты чотак взъярился? Я вообще-то думал, что ты вроде рака в темной воде.

– Это еще что такое?

– Ну, сонное, – объяснил Тарас. – Ты неприпадочный, случаем?.. А не случаем? То спал-спал, а то скакнул, как рыба насковородке!.. Только что пену не пустил.

Валентин вел машину, смотрел вслед, но когда заговорил,Дмитрий чувствовал, что слова обращены по его адресу:

– Черт... Теперь он мне будет сниться.

– Кто? – спросил Тарас любознательно.

– Да этот... мелкий пакостник. Глаза такие испуганные!Как говорится, наказание неадекватно проступку.

Тарас фыркнул, а Дмитрий ответил как бы в пространство, тожеотвечая не Валентину, а Тарасу, которому впрочем, все и так ясно, врагов надобить, давить и не пущать:

– Тарас, сейчас в Интернет каждый день впервые заходяттысячи новичков. Начинают шарить во всем сайтам. Среди них немало тех, кто бьетстекла в павильонах, вспарывает кресла в электричках, срывает телефонные трубкив автоматах... В Интернете вообще хмелеют от безнаказанности нагадить всем икаждому, прячась под псевдонимами. А про этот случай... ну, последствия нашеговизита!.. вся эта репортерская дрянь раззвонит по всему миру! Покажут нашизверства, даже добавят.

Валентин фыркнул неприязненно, глаза сканировали впередидорогу:

– Да что там добавлять? Калека останется калекой.

– Зато другие не станут, – ответил Дмитрий так жев пространство. – Других мы уберегли, считай. Будут заходить в Интернет нацыпочках. Раскланиваться со всеми!

Тарас расстегнул рубашку на груди, ветер вскудрявил густуюпоросль, внезапно спросил:

– А что такое Интернет?

Дмитрий присвистнул в великом изумлении:

– А ты не знаешь?

– Да слышал краем уха... Можно подумать, ты знаешь!

– У меня хороший комп с подключением... Вернее, ядумал, что хороший, пока эти два чудовища не увидел. Черт, ты же их такуродовал, что я решил... решил даже, что и к тебе на сайт кто-то заходил ипослал тебя на хрен двадцатью способами. Да еще и тебя голого смонтировал с растопыреннымиягодицами под ишаком...

Губы Валентина чуть дрогнули, Тарас нахмурился:

– Ну-ну, придержи язык. Я не знаю что такое Интернет,но этот Интернет в троллейбусах сидения выпарывает! И стекла бьет. Даже наостановке, где сам ж от дождя прячется. Но тот Интернет найти труднее. А здесь,как говорит наш полковник, все оставляет следы.

Валентин покачал головой:

– Жестоко мы его. Чересчур.

– Жестко, – согласился Тарас. – Но невыслеживать их всех, а потом к каждому вот так? Лучше прижечь язвочку, а то потомна ампутацию!

– Гм. – проговорил Валентин, – Язвочку жалко.

Тарас жизнерадостно захохотал, а Дмитрий мстительно подумал,что Валентин, несмотря на его аристократический вид и манеры лорда, наверняка иот компа шарахается, как от вредной причуды технофилов. А то и облучитьсябоится. Тупой, хоть и знает как держать вилку.

А Тарас неожиданно сказал в спину Валентину:

– Ничего, Валя... Нас еще призовут на настоящее!

– Когда? – спросил Валентин скептически.

Тарас ответил очень серьезно, настолько серьезно, чтоДмитрий посмотрел на него с удивлением, будто на месте боевого десантника вдругоказался другой человек:

– Россия сосредотачивается, Валентин. Мы им такоеунижение не простим.

На телефонные звонки Дмитрий не отвечал, и Филипп, полныйнедобрых предчувствий, позвонил Славе. Вдвоем прошлись сперва по Тверской, акогда свернули в Козицкий, сразу заметили каких-то личностей, что чересчурчасто шастали по двору. Да и чужие машины во дворе, а здесь уже всех знают какоблупленных. В машинах кто просто сидел и слушал радио, кто читал газету. Ихотя машины далеко, к тому же поставлены так, чтобы никому не мешать, но потому, как не давали себя «запирать» было ясно, что готовы в каждую минутусорваться с места.

Слава бесцельно прохаживался по двору, заглянул в мусорныйящик и даже поковырялся: в Москве полно бездомных интеллигентного вида и нетолько бездомных, что не гнушаются заглядывать в мусорные баки, а Филипп бодровбежал в подъезд, поднялся на этаж Дмитрия.

Все цело, дверь не отжимали, ни царапины, коврик на месте.Если бы отжимали домкратом, не говоря о выламывании, следы бы остались, а так,похоже, дверь последний раз открывали и закрывали ключом. Или же очень хорошовыбранной отмычкой.

Славка смотрел по сторонам, пока Филипп выходил из подъезда,и только когда они оказались рядом, спросил жадным шепотом:

– Ну что?

– Исчез, – ответил Филипп жестко. – Простоисчез.

– Будем заявлять в милицию?

– Смеешься? Им бы только бабок беспомощных штрафовать...

Слава повесил голову, их участковый был известен тем, чтосшибал взятки всюду, где только мог, и с кого только мог, а при его должности иумишке двухнедельной лягушки мог обирать только беспомощных старух, торгующихредиской у станции метро.

Улица медленно двигалась навстречу, покачиваясь из стороны встороны, совсем рядом, за бордюром шуршали шинами роскошные иномарки, толстые исытые люди мчались прожигать жизнь, красивые женщины уютно балдели на заднихсидениях, их ждали накрытые столы в ресторанах и расстеленные постели в заднихкомнатах... ну, или кого на роялях, если уж так надо с вывертами, а здесьхолодно и зябко, в животах пусто, а в сердцах ненависть, что требует прямосейчас выхватить пистолет и стрелять вот в этих, богатых, сытых, преуспевающих...

На перекрестке потоптались, чувствуя себя внезапноосиротевшими. Отсюда раньше сворачивали к Дмитрию, подолгу сидели в его уютномкомнатке и разговаривали о России. А куда теперь?

Слава поднял зябко поводил плечами, несмотря на прокаленныйвоздух, а Филипп сказал тяжело:

– Пойдем ко мне.

– Пойдем, – согласился Слава мертвымголосом. – Купить по дороге что-нибудь?

Под всеобъемлющем «что-нибудь» в России всегдаподразумевается только одно, конкретное, но Филипп покачал головой:

– Сейчас нам бы по чашке кофе.

– Горячего, – согласился Слава. – И покрепче.

Город казался чужим и враждебным. Хотя до Филиппа рукойподать, чуть ли не в соседнем доме, но они походили кругами, вдруг за нимихвост, чуть согрелись, но по-прежнему избегали смотреть на белые лица другдруга.

Уже от метро «Тверская» прошлось буквально проталкиваться вузком проходе между стеной и вылезшими на тротуар роскошными иномарками. И хотяот метро до Козицкого переулка только один квартал, оба разогрелись от злости иунижения, а в тесном Козицком между зданием Елисеевского и ювелирного все те жеиномарки, что прижались одна к другой как хрупкие яйца в простой авоське,протискиваться можно только по одному, да еще по проезжей части, где то и делопроползают эти тупорылые подводные лодки с темными стеклами и бронированнымидверьми.